Моррин запустил пальцы в пострадавшую шевелюру и натурально зарычал.
— И что мне с тобой за это сделать? Теперь же каждый третий проверять будет.
— Только в терновый куст не бросай, — продолжала сдавленно хихикать я, представив себе масштабы трагедии.
Солнце село довольно давно, едва заметный серпик новой луны ошивался где-то позади эльфийского дерева, и лес казался чёрным морем без маяков и берегов; насколько хватало освещения окон бального зала, было видно, что террасу украшало что-то вроде декоративного плюща, увивавшего резные перила, прямо из пола росли огромные, почти в мой рост, лилии, а сама терраса плавно перетекала в оранжерею. Потревоженные вторжением, с плюща взвились маленькие светящиеся существа, беспорядочно закружились в воздухе, а потом образовали нечто вроде абстрактного узора, и медленно двинулись в нашем направлении. А я-то их поначалу за цветы приняла.
При ближайшем рассмотрении существа оказались маленькими птичками, типа колибри.
Долетев до куста лилий росшего совсем рядом, они покружили над ним, а потом расселись на листьях и цветках и, могу поклясться, чего-то ожидая, уставились на нас, попутно создавая розоватое освещение. Я чуть себе шею не свернула, разглядывая это чудо, и временно отвлеклась от разбора полётов.
Мор какое-то время изучал моё лицо, безуспешно ища там признаки наличия хоть какого-то раскаяния. Потом демонстративно сходил к перилам, перегнулся через них, что-то высматривая внизу, махнул рукой и вернулся назад.
— Где я тебе терновник в эльфийском лесу искать буду? Есть на выбор малинник под террасой, но там высоко, и розарий, — он довольно точно насвистел начало припева раскритикованной песни. — Это ближе.
— Не пойдёт, — я на всякий случай отступила на шаг. — В малинник полагается ходить втроём с медведем, а в розарий — только парами. В одиночку там делать нечего.
— Ничего, я тебе компанию составлю, — заверил оборотень.
— Эй, а как же моя нравственность и твои фамильные традиции? — возопила я. Это он что же, со мной флиртовать вздумал в тёмном углу? — Сто лет сначала поухаживать изволь.
Жестом фокусника Моррин извлёк из воздуха серебряный перстень и с улыбкой протянул его мне.
— Надевай, и пошли.
Я аж отпрыгнула назад на полметра, уперевшись спиной в стену.
— У тебя часом крыша не поехала, дорогой ты мой товарищ? А медведь в кармане случайно не завалялся? Пошли бы сразу в малинник. А что высоко — ерунда, так даже интереснее.
Он всё-таки рассмеялся. Опять меня сделал!
— Да шучу я. У меня на розы аллергия: запах слишком интенсивный. А кольцо всё равно надень. Беру тебя под защиту клана.
— И что? — подозрительно уточнила я, на всякий случай спрятав руки за спину.
Нет, ну и где логика? Всего полчаса назад же ломала голову, как его к себе после бала затащить (может, эльфийские вина не такие уж и безобидные?), а теперь вон, почти в панику ударилась при одном намёке на флирт. Так у меня искомый роман вообще никогда не образуется! Умру девственницей себе назло.
— Предложения неприличные точно делать поостерегутся, — со знанием дела пообещал мой собеседник, — А я за волосы спокоен буду.
— Ты меня этак вовсе без блондинов оставишь, — опасливо взяв, я покрутила кольцо перед глазами, осматривая со всех сторон. Увесистое, но не громоздкое, оно поражало филигранной работой, с которой была выполнена гравировка в виде волчьей головы и сделано было для женской руки. И оказалось безнадёжно велико. Перепробовав все пальцы по очереди, я продемонстрировала оборотню спадающий с большого результат.
— Потеряю. Жалко будет.
Тот отобрал у меня „документ“, надел на положенный палец и легонько надавил на ободок. Перстень немедленно уменьшился до подходящего размера.
— Не боишься, что больше ни на кого не налезет? — съязвила я, изучая кольцо. Его двойники красовались на пальцах всех троих родственников. — Эй, ты перестарался. Оно не снимается!
— Оставь себе, — пожал плечом Мор, ни с того, ни с сего улыбнувшись опять.
— Теперь придётся, — проворчала я. — Не откусывать же палец. Может, потом, с мылом слезет, тогда и отдам.
Он смотрел на меня сверху вниз, явно забавляясь.
— Ну что? — я полюбовалась окольцованной конечностью. — В розарий пойдём?
— В зал назад мы с тобой пойдём. Так надолго исчезать можно только по уважительной причине.
— Что считается уважительной причиной? — поинтересовалась я, принимая предложенную руку. — Хочешь, сделаю побитый вид, и скажем всем, что ты страшно мстил за поруганную причёску? Спасём твою репутацию.
— Не поверят. Настолько побитый вид у тебя не получится. Но за идею, — не сбавляя шага он наклонился и коротко чмокнул меня куда-то чуть повыше подбородка. — Спасибо.