— Зачем? Я же за малиной иду.
Малина должна быть спелой, если не спеклась на такой жаре. Я ее соберу, а потом можно ее съесть.
— Как зачем? Брось это все в малинник.
— Ну, брошу, и что?
— И жди, когда змеи расползутся. Потом заходи. Да, резиновые сапоги стоят на веранде! В босоножках не ходи. То есть, конечно можешь и пойти, но я тебя предупредила.
— Не хочу…
Зачем идти на улицу в такое пекло, лучше я еще раз помою пол. Сразу станет легче дышать.
Настя с книгой устроилась на кровати в маленькой спальне.
Парни в соседней комнате, выполнявшей роль гостиной, пытались настроить пожилой телевизор. Они затарились пивом и ждали свой футбол. Телевизор ничего не ждал, ему было жарко, и он работать не хотел, за что периодически сильно получал от парней ребром ладони по гладкому черному боку.
Со второго этажа по лестнице медленно спустилась Елена. Выглядела так, словно собралась на королевский прием, или с него вернулась. И макияж, и прическа, и летнее коротенькое платье — все при ней. Умеют же люди даже на даче в мерзкую погоду быть эффектными. Надо тоже переодеться, а то я и так не королева красоты, а в грязном халате рядом с нарядной Еленой — хоть самой в ведре топись.
— И долго ты собралась эту грязь разводить? — томным голоском спросила меня подруга, осторожно обходя ведро с водой.
— Если полы все время протирать влажной тряпкой, то дым будет меньше и воздух чище.
— Торфяники горят каждое лето, пора бы привыкнуть.
— Пора бы начать их тушить.
— Шутишь?
— Взяла бы и помогла мне с уборкой. Это, между прочим, твоя дача, — напомнила я, но она в напоминаниях не нуждалась.
— Помочь не могу, у меня маникюр. Бросай тряпку. Я тебя для чего в гости позвала? Чтобы ты в грязном халате по полу ползала?
— Ага. А еще грядки полоть и огурцы поливать. И в малиннике змей ловить.
— Не прикидывайся наивной, — разозлилась и тихонько, чтобы не услышали парни в гостиной, зашипела на меня Елена. — Я тебя позвала, чтобы за Никиту замуж выдать. Сейчас выходные, в понедельник подадите заявление, моя двоюродная тетка в ЗАГСе работает, распишут вас быстренько…
— Что?! — хором заорали парни, мы с Еленой вздрогнули. — Куда ты бьешь, урод! В свои ворота!
— Это они не нам! — выдохнула Елена, и заговорила еще тише. — Свадьбу лучше всего играть в сентябре. Но можно и поторопиться, чтобы жених не передумал.
— Я что-то пропустила? — почесала я переносицу. — Не помню, чтобы мы с Никитой собирались пожениться. Предложения руки и сердца от него пока не жду.
— Будешь так себя вести, и не дождешься. Никита просто потрясающе красивый парень. Ушами прохлопаешь, его у тебя быстро уведут. Старой девой не боишься остаться?
— Ты бы, Елена, о себе побеспокоилась, — привычно ответила я.
— Мне, Миля, не о чем беспокоиться. Я тебя моложе и красивее, — с улыбкой сообщила мне лучшая подруга. — Но, поскольку ты моя единственная подруга, я тебе добра желаю.
— Точно подметила, я твоя единственная подруга. Никто кроме меня твой характер не выдержал. Все остальные подруги разбежались, осталась я одна, как сосна на севере диком. Вот стою одиноко, мою пол, никто мне не помогает.
— Ты типичный флегматик, тебя не прошибешь, — Елена полюбовалась на маникюр, и когда только успела его сделать. — Нечего обижаться, потом сама мне спасибо скажешь. Представь, какие у вас с Никитой дети будут! В него красивые, в тебя умные.
— А если наоборот?
— Интеллект по женской линии передается.
— Сама придумала?
— Не забывай, я учусь на факультете психологии.
— Го-о-ол!
Мы с Еленой подскочили, я выронила тряпку, где-то заорала Милка. Настя вышла к нам, зажав книгу подмышкой.
— Я не могу в таких условиях книгу великого русского классика читать! Ненавижу толстые книги! И вообще у меня каникулы!
— Не увиливай, — приказала ей старшая сестра. — Все равно не пойдешь гулять, пока я не разрешу.
— Гулять? Какой нормальный человек пойдет гулять? На улице дым до небес и гарью воняет. Уйдешь и не вернешься. Я лучше тоже хочу футбол смотреть. Или пол мыть.
— Умница, — обрадовалась я, — иди помогай. Ваш пол надо бы поциклевать. Что за манера ножом на полу надписи оставлять?
— Какие?
— А вот смотрите: «здесь был Вася», — прочитала я, ткнув носком в чье-то увековеченное имя.
— Это наш сосед Василий Данилыч. Приполз как-то пьяный, папа его выгонял, а он на пол спать лег и автограф оставил, — вспомнила Настя, которая на пол давно не обращала внимания.
— А вот еще я под диваном цифры восемь, девять, пять увидела, когда там пол мыла.
— Ты и туда залезла? — скорчила рожицу Елена.
— А я чистоплотная!
— Да ну?! — изумление подруги было искренним, она еще помнила мою квартиру до ремонта.
— Так цифры на полу откуда? Еще один сосед-алкоголик ночевал?
— Нет, дедушка написал. В тысяча восемьсот девяносто пятом году родилась наша прабабушка, его мать, а может бабка, надо проверить, — сказала Елена, у которой родовое древо семьи было во всех подробностях зарисовано аж до семнадцатого века на старом рулоне обоев.
— Понятно, — ответила я, решив не вдаваться в подробности. Елена запросто могла развернуть обои и пичкать меня семейными преданиями до понедельника. Остановить ее можно было только так: — Кто пойдет со мной на второй этаж делать уборку?
— Пойдем, — вызвалась Настя. — Лучше уборка, чем книжка великих классиков.
Еще с нами пошла кошка. Близилось время обеда, и она решила о себе напомнить. Так о ней и так не забудешь, она все время на виду.
Милкины надежды на скорейшую кормёжку не оправдались — я была решительно настроена помыть полы во всем доме. У Насти решительности недоставало, но она имела перед глазами положительный пример — меня. Немного потоптавшись возле ведра и что-то обдумав, она призналась:
— Миля, ты только Лене не говори, ладно?
— Не скажу, — отозвалась я, бросая тряпку в ведро с водой.
— Правда-правда не скажешь?
— Да. Вот будет мне хамить, я ей вообще до самой смерти ни слова не скажу.
— До ее смерти, или до твоей?
— А ты хамить будешь — и тебе не скажу до нашей всеобщей смерти, — спокойно сказала я.
— Шутишь, да? Вы же с Леной подруги? — немного испугалась девочка, но только немного, не очень-то она мне поверила, и правильно. Чтобы со мной поссориться, надо очень сильно постараться.
— Шучу. Я вообще девушка с юмором. Так что ты хотела сказать?
— Там на полу еще одна надпись есть…
— Про клад?
— Про Лену. Под холодильником…
— И что же написано про Лену под холодильником?
— «Ленка — дура». Но я тогда маленькая была! Я просто на нее разозлилась и на полу нацарапала ножницами, а потом папа на это место поставил холодильник.
— И что сказал папа?
— Он не увидел, темно было. И еще там под ковриком…
— Что?
— «Ленка — пенка», — покаялась Настя. — Но я тогда еще младше была! Я уже выросла, я Лену люблю. Она хорошая.
— Конечно, она на полу не пишет про родную сестру, что та дура.
— Я же сказала, что маленькая была, я больше так не буду!
— Надеюсь.
— А хочешь, я обе комнаты на этаже помою? — с воодушевлением спросила Настя, наказывая себя за давний детский проступок.
— Хочу, приступай.
Девочка вытащила из ведра тряпку и ускакала в комнату. Я осталась у ведра. Кошка села рядом, преданно глядя мне в глаза, и этим взглядом намекая, что если у меня где-то заныкан черничный йогурт, то неплохо бы с кошкой поделиться. Я бы так и сделала, но вниз по лестнице идти было лень, и я решила пока помыть пол в холле второго этажа. Кошка, с моей точки зрения, изможденной не выглядела, и десять минут вполне могла потерпеть. Но Милка считала иначе.
— Ну? — посмотрела на меня она.
— Скоро, — ответила я.
— Да?
— Не хочешь ждать нормальный обед — иди лови мышей.