Тиль и Барт, сами еле стоящие на ногах, всё же подхватили неподвижную тушку девушки под руки и потащили к общему казану, где вскоре ожидался сытный ужин, который Филиппа честно заслужила.
Так получилось, что за те три дня в санитарной палатке, когда Филиппа, сама страдая от боли, терпеливо заботилась о них, своих врагах и, по сути, виновниках происшествия с ашварси, оба парня теперь платили ей искренней дружбой и покровительством.
— Ну, давай же, шевели копытами, Пузан! — пыхтел под тяжестью ноши Тиль, тоже немало измотанный тренировками, и за прошедший месяц похудевший так, что его кости угловато выделялись под формой.
— Чего раскиселился, как девка! — подхватил Барт, который, хоть и выглядел получше ушастого, но, тоже, страшно устал.
Филиппа, испугавшись сравнения с девушкой поднапряглась и постаралась переставлять ноги, а не волочиться, полностью повиснув на парнях.
Хотя она и Тиль с Бартом были из разных городов, но все трое попали в одну, так называемую, сборную десятку.
После наказания и последовавшего за ним лечения, пока вся троица лежала в лазарете, в тренировочном лагере было проведено разделение всех призванных на десятки. Парни из одного города, само собой старались очутиться в одной команде, и наставники им не препятствовали. Каждой сформированной десятке выдавали форму одного цвета и определяли одну общую палатку.
Те, кого не приняли в свою команду парни из родного города, были собраны все вместе. В результате, в день распределения, призванных в сборной команде, оказалось не десять, а одиннадцать. Среди них: двое хромых, один косой, один маленький, словно ребёнок, а другой огромный и пускающий слюни, но с бесконечно добрыми глазами. Остальные шестеро призванных, отвергнутых своими, были без видимых недостатков, но земляки, наверняка, знали о них, раз не взяли в свои команды. Естественно, что троица, вышедшая из лазарета через три дня после окончания распределения, тоже была зачислена в сборную «десятку», в которой после этого стало четырнадцать призванных.
— Всё равно из этой команды не все переживут учебные тренировки. Хорошо, если в конце десяток парней останется, — подслушала как-то Филиппа разговор наставников о своих парнях.
Девушка тогда здорово закручинилась, считая, что-она-то, как раз, и не переживёт.
С воинской формой для Филиппы тоже случилась проблема и не одна, а три.
Первая проблема — рубаха и нательное бельё. То, что было хорошо ей в плечах совершенно не налезало ниже, а то, во что влезло тело — в плечах и по длине было настолько велико, что Филиппа выглядела, как чучело или ярмарочный шут.
Вторая проблема — штаны. Тем, в которые Филиппа втиснула попу, живот и бёдра, длину сначала попытались урегулировать подворачиванием, чтобы не портить имущество империи. Но подворачивать пришлось так много, что наставник махнул рукой и приказал обрезать штанины по длине почти посредине.
Третья проблема — сапоги. С обувью ситуация оказалась хуже всего. Ступни у Филиппы были слишком маленькие, в отличие от подколенной части. Наставник, ругаясь на чём свет стоит, велел разрезать на сапогах Филиппы голенища. Теперь она каждое утро перевязывала сапоги вверху верёвкой, чтобы хлопающие голенища не мешали тренироваться. Впрочем, за последний месяц девушка так похудела, что уже сшила, ранее разрезанное, наполовину.
Призванных просто истязали тренировками. Наставники не задумываясь использовали всевозможные наказания, чтобы заставить парней выкладываться на пределе своих возможностей.
Для Филиппы хуже опостылевшего, вытягивающего все жилы, бега были только отжимания. У неё, даже через месяц, совсем не получалось! Ну, не могли эти маленькие ручки раз за разом поднимать её увесистое тельце. Первую неделю Филиппа кряхтела, напрягалась до красного лица, и… оставалась лежать. Даже грозный окрик наставника приводил только к тому, что девушка судорожно дёргалась и краснела от натуги, при этом надёжно оставаясь на земле. Спустя месяц тренировок она уже отрывает тело от земли несколько раз, но до похвалы наставника ей так же далеко, как до луны.
Кое-как, но всё же получалось у Филиппы поднимать своё пышное тело, качая пресс. Поэтому это упражнение она, как бы, любила… Нет! Правильнее сказать не так сильно ненавидела, как бег или отжимания. Терпимо относилась девушка и к приседаниям. Их Филиппа тоже могла делать, хоть нужное наставнику количество пока никак не получалось.
Немного грело душу, что в их сборной десятке такая неуклюжая и слабая она была не одна. Наказания за невыполненные задания команда получала не только из-за неё. При этом девушке здорово помогало то, что Тиль и Барт оказались лучшими среди всех в их десятке, и они никогда не бросали её: поддерживали, подбадривали, заступались.