На небольшом пространстве между входной дверью и столиком две полуодетые девушки томно извивались в соблазнительном танце под приглушенную каменными перегородками стен тягучую музыку, что ненавязчиво доносилась откуда-то снаружи. Они тщетно пытаясь привлечь к себе внимание господ. Мужчины относились к прелестницам, так же равнодушно, как к блюду со свежими фруктами, стоящему тут же, на столике: возьмут, когда захочется, если, конечно, появится такое желание.
— Как тебе призыв этого года? Есть что-то стоящее? — обманчиво незаинтересованно спросил аштуг Хилберт.
— Ты же знаешь, Хил… Нужно, как всегда, отделить зёрна от плевел. — лениво ответил Хлодвиг, делая глоток из бокала и заедая его кисловатой ягодой. — Знаешь, я каждый раз, осматривая новых призванных, ловлю себя на мысли, что, уж в этот раз, точно, среди привезенного стада недорослей просто невозможно найти кого-то стоящего, такого парня, из которого возможно сделать отличного воина императорской армии.
— И каждый раз ты, к счастью, ошибаешься, — хмыкнул Хилберт
— Да, тут ты прав, — довольно улыбнулся Хлодвиг. — Разработанный мной порядок тренировок новичков даёт отличный результат.
Друг уважительно кивнул, без слов соглашаясь.
— Я даже взял за правило лично осматривать призванных, которых только собрали по городам, и, потом оценивать работу новоназначенного туга со своей первой сотней и сравнивать призыв до и после обучения, — оживился Хлодвиг.
— Кстати, в этом году новый молодой туг со своей первой сотней идёт в мой отряд, — не выдержал и сдал причины своего особого интереса к теме Хилберт.
— А-а-а… — ашварси сделал вид, что только что это понял, — Так, вот почему ты так живо интересуешься, есть ли что-то стоящее. То-то я удивился!
Хилберт недоверчиво приподнял бровь. И Хлодвиг мстительно добавил:
— Обычно ты первым мне рот затыкаешь, если я заговариваю о делах на отдыхе, а тут, надо же, сам спрашиваешь!
— Ну, есть такое… — нехотя признал Хилберт, и тут же спросил, — Так как пополнение?
— Есть неплохие, крепкие с виду, парни, подающие надежды, — сжалившись над другом, ответил, наконец, Хлодвиг, потом, задумался и продолжил, — Но есть и…Представляешь, я только прибыл в тренировочный лагерь, до рассвета, проверил сторожевых, охрану, посты, выслушал предварительный короткий доклад молодого туга, решил посмотреть первый подъём будущих воинов по сигнальной трубе. Иду, не спеша, по спящему лагерю, осматриваюсь, ищу недостатки. И тут, меня едва не сбивает с ног безобразное жирное короткое недоразумение с расквашенным носом и огромными чёрными кругами вокруг глаз. Я сразу предположил, что этого несчастного толстяка уже крепко избили и гнались, чтобы добавить ещё. И не ошибся! Через пару мгновений из-за угла палатки, из бокового прохода, выскочили два нормальных крепких парня, которым не терпелось утопить кулаки в рыхлом теле пухлого, который в меня врезался, да так и замер.
Хлодвиг замолчал, со вкусом делая новый глоток рома и выбирая ягоду, достойную того, чтобы бросить её себе в рот. Хилберт не выдержал паузы.
— Ну, и? Помешал им добить его? — спросил и, на согласный кивок Хлодвига, задумчиво продолжил, — Ты же знаешь, такому не выжить. Так этот твой пухлый, возможно, хотя бы сравнительно быстро отмучился. Зачем тогда?
— По двум причинам. Во-первых, эти трое толкнули меня в присутствии нескольких свидетелей. Этого я, ашварси, не мог никому спустить: наказание палками каждому из этой троицы было неизбежно. Какое могло быть, в таком случае, продолжение драки или погони? А во-вторых… у этого жирного такие… яркие синие глаза… И он с таким чистым восторгом смотрел на меня… Не знаю… Что-то дрогнуло внутри. Вот только не надо ржать, как конь. Это было… было… как будто ребёнка обидеть! Перестань ржать, говорю по-хорошему! Ты же знаешь, я детей никогда не трогаю. Нет, ну Хилберт! Помнишь, я даже с императором пару раз из-за детей крупно поспорил. Первый раз, когда он приказал мне подавить мятеж в северной провинции и уничтожить всех мятежников под корень, включая их семьи. Второй раз, когда ловили вожака пустынников, который устраивал грабежи на наших южных границах, и истребляли весь его народ.
— Да, знаю я, знаю. — Хилберт перестал смеяться. — Но только… Хлодвиг, всех мальчиков, которых ты тогда пощадил растят как будущих воинов императорского войска. В созданных для них специальных приютах, эти дети не видят ни радости, ни тепла. А девочки, все, стали рабынями. При чём, самые миленькие из них с ранних лет попали в весёлые дома. Тебе не кажется, что смерть была бы для них предпочтительнее?