— Скорее всего его здоровье было слишком слабым, и парень не выдержал нагрузок. Видите, господин, его губы имеют слишком синюшный оттенок? Похоже, у него отказало сердце, — широко зевая, доложил он старшему воину.
Только, измученные ночным походом в лес, Филиппа и её двое друзей остаток ночи спали в палатке. Остальные бойцы их десятки, под присмотром наставника, занимались похоронами. Он отправил шестерых парней рыть могилу, а оставшиеся четверо по его приказу сами неумело обмывали тело и обряжали покойного в чистое.
Уже прозвучала сигнальная труба, поднимая лагерь, когда они на рассвете хоронили своего бойца все вместе: оставшиеся тринадцать призванных сборной десятки и их наставник.
Склонив головы, парни стояли у засыпанной могилы, когда подошёл туг.
— Он до конца выполнил свой долг и может отдохнуть, — сурово произнёс он. — А ваш земной путь ещё не закончен. Быстро в строй!
Сутки не спавшие парни, с тяжёлыми утробными вздохами, потянулись в общий поток призванных, вливаясь в утреннюю пробежку перед завтраком.
Филиппа отошла от свежей безымянной могилы самой последней. Механически передвигая ноги, дыша в едином ритме с бегущими плечом к плечу бойцами, она с ужасом думала, что за два месяца так и не узнала имя того, оставшегося лежать в земле, бойца. И его родные никогда не узнают, где и как он завершил свои земные страдания. Именно в эти мгновения девушка по-настоящему поняла, что стала просто безликой каплей воды в бурном потоке, имя которому императорская армия. Исчезнет она… Испарится… Никому нет дела… Никто не заметит…
— Эй, Пузан! Чего разнюнился, как баба! Барт! Смотри! Да он плачет!
— Не-е-е! Парни не плачут. Это у него жир уже по щекам течёт.
— Да ладно тебе! Наш Пузанчик уже не жирный. Просто хорошо упитанный. И даже стал очень миленьким, когда щёки перестали глаза закрывать. Вот увидишь, когда прибудем в отряд, в весёлом доме он станет любимчиком у красоток, — с поддёвкой возразил Барт.
— Да, если на смерть не придавит, — подхватил Тиль.
— А он будет покрупнее выбирать!
Парни тихонько заржали.
— Дурни! — Филиппа вытерла нос и посмотрела на мир веселее.
Всё же она не совсем одна.
И сели завтракать, наконец.
Глава 8
Хлодвиг и Хилберт собирались с удовольствием провести свой последний день отдыха перед возвращением в войска, когда примчался вестник с императорским повелением для ашварси немедленно явится во дворец.
Хилберт остался в тревожном недоумении. Он, на всякий случай, немедленно отправил в отряд почтового голубя с приказом о полной боевой готовности к выступлению.
Хлодвиг летел по людным улицам столицы, нещадно погоняя коня, громким окриком разгоняя прохожих, попадающихся на пути.
«Нападение? Мятеж? Восстание?» — мелькали в его голове беспокойные предположения.
Он перебирал в памяти все донесения за последнюю неделю. Где случился прорыв в безопасности империи? Как получилось, что он не досмотрел? Почему не предвидел?
Хлодвиг, перескакивая через две ступеньки, миновал, вытянувшуюся в молчаливом приветствии, стражу у покоев императора и поспешил войти к нему без доклада.
— Хлодвиг? Ты быстро! — император широко улыбнулся и сам пошёл ему навстречу.
«Не понял…», — насторожился ашварси и, словно наткнувшись на стену, встал на месте, как истукан. — «Не к добру это…».
— Что же ты встал? Проходи, дорогой мой мальчик, садись. Эй, там! Подайте чай! — император мягко подталкивал растерянного, непривыкшего к такому поведению ставленника богов, и, оттого, слабо упирающегося, ашварси к столу на открытой террасе. — Или ты голоден?
«Умирал бы с голоду — и то кусок в горло не полез бы», — Хлодвиг отрицательно качнул головой на последний вопрос императора.
— Ты знаешь, как высоко я ценю тебя, — начал разговор Его Императорское Величество, когда они сели, и ашварси невольно весь подобрался, как перед ударом.
Он нутром чувствовал подвох.
— Я благодарен и счастлив служить… — осторожно-уважительно начал Хлодвиг.
— Да, будет! Будет тебе, сынок! Знаю я всё, знаю. Поэтому и решил с тобой породниться. Я отдам тебе в жены свою дочь, принцессу Мишель, — ласково перебил его император.
Хлодвиг молчал. Ашварси никогда не терялся в бою, но сейчас мысли рассыпались и никак не собирались в кучу, чтобы он мог найти достойную Величества отговорку.
— Онемел от счастья? — нахмурился, заподозривший, что подданный не рад с ним породниться, император.
— Я…да… нет… Благодарю… но я ещё очень молод.