— Ступай на двор, займись каким-нибудь делом! — рявкнул отец на остолбеневшую младшую дочь.
Он словно хотел убрать соблазн с глаз своих.
— Послушай! Даже, если ничего не получится, и наша попытка спасти сына провалится, мы должны попытаться! — услышала Филиппа умоляющий шёпот матери, покидая комнату.
Филиппа выбежала за дверь, закрыла её и прислонилась спиной в изнеможении.
Что это сейчас мать говорила? Отдать её на военную службу вместо Филиппа? Как такое возможно?! Она просто не могла такое принять!
Ночь прошла более-менее спокойно. Филиппа, обдумав всё, пришла к выводу, что у матери просто помутилось в голове от горя. Девушка до последнего мгновения надеялась и верила, что отец не согласится на преступную, гибельную для неё, подмену!
Глава 3
Они набросились на неё все вместе, как свора собак на загнанную дичь: обезумевшая мать, тётка и сёстры. Тянули за руки, сдирали одежду, безжалостно выворачивая руки. Филиппа безостановочно что-то кричала, жалобно умоляла их остановиться, преувеличенно ласково называя каждую сестру по имени. Никто не отвечал на её слезливые просьбы. Женщины тяжело сопели в молчаливой борьбе с отчаявшейся Филиппой, и угрюмо делали своё чёрное дело.
В лихорадочном поиске хоть какой-то помощи, сопротивляющаяся из последних сил, девушка дико оглянулась вокруг.
Её отец так и стоял молча, отвернувшись к окну от творимого за спиной бесчинства, только плечи чуть напряглись, словно что-то тяжёлое перед собой держал и отпустить не мог.
Через мельтешение рук и тел женщин вокруг себя, Филиппа мельком увидела, как брат бежит к входной двери, бросив на неё отчаянный виноватый взгляд.
Вскоре Филиппа осталась без фартука, юбки и собственноручно вышитой нижней сорочки. Простые панталоны из мягкой выбеленной ткани мать крикнула помощницам оставить.
— Принеси отцову одежду, самую старую и негодную и попросторнее. Призванных все в тряпьё одевают. Всё равно им сразу форму выдадут, — крикнула она одной из дочерей.
Филиппа ревела, сгорбившись, крест-накрест прикрывая обеими руками груди и не беспокоясь о слезах и соплях через губу. Она отчаянно мечтала стать такой маленькой, как мышка, чтобы можно было сбежать от своих мучительниц и спрятаться в норку. Несчастная ни на мгновение не умолкала, не переставая, просила каждую сестру, на которую падал её взгляд, тётку, маму и широкую спину отца смилостивиться и пожалеть её.
— На, вот! Надевай! — бросила мать на пол, к ногам Филиппы, старую штопаную рубаху мужа и его штаны. — Не наденешь, вытолкаем на улицу в одних панталонах. Ты такая толстая, на наше счастье, что никто не разберётся груди это у тебя или жировые складки.
Возможно, женщина и не решилась бы осуществить такую угрозу, но Филиппа уже не могла рассуждать разумно. Дрожащими руками девушка быстро выхватила рубаху и, путаясь, натянула на себя. В плечах она была слишком велика, рукава повисли до колен, закрывали ладони. Зато, в груди, на животе и бёдрах ткань натянулась, стискивая тело, словно обручем. Низ рубахи оказался слишком длинным и узким для Филиппы. Мать недовольно фыркнула, как лошадь, отмахивающаяся от овода, махнула головой, потом, вдруг, наклонилась и рванула ткань рубахи снизу по шву, разрывая одёжку почти до уровня талии, чтобы не стесняла ходьбу.
— Она в отцовы штаны не влезет! — панически запищала одна из сестёр.
— Все! Быстро! Нитки! Иголки! — тут же заорала приказным тоном тётка.
Она схватила юбку Филиппы, бухнулась коленями на пол, так, что слышно было, как костяшки ударились о доски, разложила её на полу и сделала длинный надрез посередине.
— Шьём, девоньки!
И восемь женщин слаженно заработали иголками с нитками, превращая юбку в штаны.
Когда за воротами раздался звук сигнальной трубы, на Филиппу, которая до последнего сопротивлялась, уже успели натянуть широкие штаны, перешитые из её юбки.