— Но, по закону ведь…
Тая не успела договорить, так как Джиббс громко фыркнул и засмеялся. Натаниэль стрельнул глазами в их сторону, проверяя, что всё в порядке, и продолжил совещание с Мириам.
— Теперь я понял, почему Нат с тобой так носится, — патрульный вытер выступившие от смеха слёзы. — Если бы всё было так, как написано в книжках, то у нас было бы раза в два меньше работы. — Он шумно перевёл дух. — Всё сложнее. Да, официально никого не выпускают. Но никто и не проверяет, что все, кто должен быть заперт в клинике, действительно там находятся. Теперь понимаешь?
— Но, — Тая растерялась, — если эти преступники окажутся на свободе, то их снова поймают — записи об их преступлениях никуда не денутся.
— Не знаю уж, как они будут поступать на этот раз, но я бы на их месте просто сделал своим спецам новые личности. А что? — Джиббс пожал плечами, словно извиняясь. — У медцентров есть все средства для этого. Взял, зарегистрировал нового гражданина задним числом, налепил ему биометрию от своего любимого преступника — и вот тот снова свободен, как ветер. С чистой историей — никаких приводов, не прикопаешься. А если он ещё и не дурак, то со своей «прошлой жизнью» постарается не пересекаться: Федерация большая — есть, где спрятаться. Эй! — Джиббс перекатился на колени, подсаживаясь к Тае ещё ближе. — Ты чего?
Она только покачала головой. Её схватила за горло обида на то, как несправедливо устроен мир, а она — маленький винтик, который не может это исправить, и все её старания и страдания кто-то может перечеркнуть парой команд. На глазах вскипели слёзы, и она, не найдя сил сдержаться, теперь размазывала их по щекам:
— Это неправильно!
— Есть такое, — Джиббс покопался в карманах и достал оттуда на удивление чистый платок. — Но тут на сцену как раз и выходим мы, — он подмигнул Тае. — Смешаем им все карты.
19. В пасти великана
Список погибших:
Джереми Нбао — Марс, Южный Кантон, 315.244
Свен Морацци — Лима-6, 05.247
Рихард Коро — Луна, Миу, 29.248
Чарльз Черных — Земля, зона 37, 64.248
Лазарь Копф — исследовательский корабль Витус, 67.248
***
Они оставили Джиббса в кибер-центре — он свернулся клубком на краю юбки Мириам и отказался куда-либо уходить. Паучья Королева лишь бросила взгляд в его сторону, ещё раз потрепала по волосам, молча соглашаясь с таким положением дел, и снова погрузилась в работу, подтянув к себе экран и пару терминалов.
Коридоры и лестницы сменяли друг друга, пока они молча шли обратно. Стоило им только вернуться в кабинет, как Нат тут же распластался на полу и уснул. Точнее, сделал вид — за прошедшие дни Тая уже научилась различать, когда следователь действительно крепко спал, а когда просто не хотел, чтобы его трогали. Она послонялась без дела и в конце концов тоже легла чуть в стороне, копируя наставника. Ненадолго — вопросы слишком просили найти на них ответы, поэтому долго молчать она не смогла.
— Консекворы уже решили, кто из них отправится в «Гаргант»? — Тая перевернулась набок, чтобы посмотреть на Натаниэля.
Следователь помолчал какое-то время, но в итоге приоткрыл глаза и глянул в её сторону, убеждаясь, что она не оставит его в покое.
— Да. Видела мужчину, который разговаривал с Мириам, когда мы пришли? Она говорит, что он настолько одержим всякими закрытыми системами, что буквально требовал, чтобы его туда отправили. Так что после копирования и правки памяти он туда и поедет.
— «Копирования и правки»? — эхом повторила Тая, но сразу же поняла, зачем это требовалось. — Чтобы, в случае чего, они не смогли узнать у него что-то совсем секретное? А он мог потом восстановить всё обратно?
— Всё так, золотце. Молодец.
— Он смелый. Я бы на такое никогда не согласилась. И, — она чуть поёжилась, — странный.
— Ну, консекворы все немного со странностями. И к перестройке памяти они готовы всегда — у них все чувствительные участки вынесены на внешние носители, чтобы их можно было отключать и подключать. Как раз для подобных случаев — профессиональная особенность. С другой стороны что-то, что кажется нормальным нам, для них неприемлемо. Импланты всё же влияют на то, как ты воспринимаешь окружающий мир.
Тая приложила пальцы к шее:
— А у Джиббса… — она свела брови домиком, разрываясь между любопытством и нежеланием лезть в чужое личное пространство. — У него установлен стабилизатор персонификации?
— Заметила, значит, — Нат недовольно дёрнул щекой. — Обычно он хорошо его прячет. Надеюсь, ты ему ничего не сказала?
Тая помотала головой.
— Если не уверена, что сможешь нормально с ним об этом говорить, то, прошу тебя, даже не начинай. Не унижай его своей жалостью. — Морщины очертили уголки рта Натаниэля, когда он поджал губы. — Он потому и сбежал отсюда — и от коллег, и от родных — девять циклов назад. Не смог больше выносить то, что к нему относились, как к неполноценной развалине, хоть он и продолжал вкалывать больше, чем некоторые здоровые. И потом, — Нат явно злился, — не сразу устроился: в некоторых Зонах даже в полиции есть придурки, которые простой фиксатор памяти относят к полной кибернетизации.
Тае не надо было объяснять, что это значит, — она сталкивалась с такими людьми и в своей общине, и во время обучения. Полная кибернетизация была табу и одним из главных пугал современного общества: при повсеместном использовании имплантов грань, за которой человек переставал быть таковым, окончательно отрываясь от рода людского, была пугающе доступна и близка.
Закон Федерации проводил официальную границу, за которой человек переставал считаться человеком, юридически становясь живым мертвецом. И если в случае с Марком, например, всё было и так понятно, то пограничные случаи служили причиной многочисленных споров и, к сожалению, преступлений. Общество было далеко не гуманно. Его страхи постоянно подпитывали реальные и не очень истории о том, как подобные существа устраивали очередную кровавую расправу, умалчивая при этом, сколько кибернетизированных людей существовало мирно и незаметно. Некоторые даже считали, что один из подобных киборгов повинен в Случайном Терраформировании. В ответ общество жаждало крови и чужих страданий.
Накачанное пугающими слухами человечество не доверяло официальному запрещённому списку, считая, что проблемы начинаются сильно раньше. Каждый сам для себя определял, когда начинать бить тревогу. Были те, кто считал неправильным любое изменение, связанное с мозгом, — и тогда за чертой для них сразу оказывались и все консекворы, и те, кто прошёл синаптическую терапию, и даже те люди, кому подобное вмешательство спасло жизнь. Некоторые шли ещё дальше, осуждая любые изменения, что хоть как-то вмешивались в работу нервной системы. Хуже были разве что отступники, которые предавали других анафеме вообще за любое улучшение. Всё это приводило в итоге к гонениям, издевательствам и даже убийствам людей, которые этого ничем не заслужили, кроме того, что кто-то просто перестал их считать подобными себе.
Сама Тая не могла чётко сформулировать своё отношение к этому вопросу. Когда-то она тоже боялась и не понимала излишних улучшений, как её научили тому в общине, но потом в Академии и здесь, в отделении, она увидела, что адекватность и гуманность людей никак не зависит от количества имплантов в их телах. Теперь она честно могла сказать: ни Мириам и её консекворы, ни, тем более, Джиббс её не пугали. И даже Марк, официально признанный мёртвым во всех инстанциях, хоть и продолжал вызывать у неё дрожь своим видом, но никогда не воспринимался ею как не-человек, а в общении оказался куда приятнее и интереснее многих её знакомых. То, что при этом в обществе считались нормальными люди, так просто делящие людей на сорта, отправляя часть сограждан за черту, казалось ей отвратительным двуличием.
— Сейчас ведь у него всё хорошо?
— Не знаю, золотце. Хотелось бы, чтобы да.