Джессел делает вдох и наконец поворачивается. Её взгляд хмурый, губы плотно сжаты.
— Нет, — с холодом проговорила она. — Не в этом дело.
— А в чем?
Джессел поднимается с постели и смотрит на меня сверху. Меня настораживает её игнорирующий настрой, заставляет чувствовать себя виноватой.
— Ты так и будешь подо всех подстраиваться?
Я замерла, на меня будто плита легла, вдохнуть трудно.
— Не понимаю, о чем ты? — бормочу я, а всё внутри обрывается.
— Прекрасно понимаешь, просто не хочешь признаваться себе, — беспощадно продолжает.
— В чём? — поднимаюсь с кровати, встаю напротив Джессел. — В чём я должна себе признаться?
Девушка нахмурилась, в зелёных глазах метались молнии едва сдерживаемых эмоций.
— В том, что подстраиваешься под всех, стоит только хвостом махнуть кому-то, как ты уже бежишь рядышком.
— И под кого же я подстраиваюсь? — в груди поднимает ледяная волна замешательства.
— Подо всех, — повторила она, — под свою сестру, под Силен и Браммера, под решение императора. Почему ты не воспротивилась решению императора, согласилась на эту проверку?!
Джессел повернулась ко мне спиной, её плечи напряжены, словно она боролась с невидимым врагом. Я почувствовала, как нарастает ледяная стена между нами, делая нас чужими в этом наполненном тишиной пространстве.
— Джессел, — голос мой дрожит. — Я приняла решение остаться учиться в Асторне, а не действовать как эгоистка против всех. Если бы я воспротивилась императору, последствия могли бы быть куда хуже.
Она резко повернулась, её глаза сверкали гневом и болью. Каждое слово металось как обжигающий нож:
— Ты постоянно в этом дурацком убеждении, что делаешь правильное, и нужно терпеть! Но иногда защитой может быть и отказ подчиниться! Ты когда-нибудь думала об этом?
Я сделала шаг вперёд, рука моя потянулась, чтобы прикоснуться к её плечу, но Джессел отошла, словно испугавшись моего касания.
— Ты думаешь, мне это легко? — голос поднялся на октаву, и слёзы предательски заволокли глаза. — Я не могу позволить себе роскошь ошибки, не сейчас. Я вынуждена следовать всем указаниям, если хочу остаться.
— Дай угадаю, Долора, — прищурилась Джессел едко, — наверняка не молчала, если бы ты поддержала её всё могло бы быть по-другому. Для академии нужны не хорошие послушные девочки, а борцы, — заканчивает она.
— Ты плохо меня знаешь Джесс, — выражаю несогласие.
Только недавно в этой комнате разразилась скандалом Долора, теперь это делает Джессел.
— Достаточно, чтобы увидеть, что внутри тебя прячется неуверенная, слабая, сомневающаяся личность, у которой нет своего чёткого мнения. А лишь страхи. Ещё только недавно для Браммера ты была пустым местом, тебя даже не замечали, и стоило два раза ему улыбнуться, как ты послушным щенком прибежала в их компанию, — с кривой усмешкой глянула на цветы. — И Селин тебя пригласила исключительно из-за интереса к Браммеру, она за ним бегает, не потому что хотят с тобой подружиться.
— Что? — чувствуя, как боль мелкими осколками впивается в душу, меня затрясло. Но, кажется, Джессел была права, я же видела, как Селин смотрела на Данигана. Неужели правда? — Нет, это не так!
— Да так и есть, — Джессел на миг отвела взгляд, будто осознала, что назад уже слова не вернёшь, а потому больше нет смысла сдерживаться. — Всё, что ты должна была, сделать это дать понять, что с тобой так нельзя, а вместо этого позволяешь манипулировать собой. Хуже всего, когда тебя начинают использовать все в своих целях!
— Знаешь, сейчас ты ничем не отличаешься от Долоры, — горько усмехаюсь, — мне очень жаль, что она не способна понять другого. Как и ты!
Джессел замирает, я резко отворачиваюсь, хватаю форму и покидаю комнату, в которой стало слишком невыносимо. Захлопываю дверь и торопливо спускаюсь по лестнице, заворачиваю за угол и взбегаю по лестнице, ведущей на крышу казарм.
К счастью, здесь никого не было, обычно девушки поднимались сюда посекретничать и обсудить последние сплетни. Опираюсь спиной о холодную кладку стены небольшой смотровой будки и прикрываю веки. Колючий клубок неприятных чувств распирает, хотелось кричать, протестовать, выражать свою позицию, но горло сжимало чувство разочарования. Джессел тоже считает меня бесхребетной слабачкой. А ведь я думала, что мы смогли подружиться, оказывается, всё это время я подвергалась жёсткой критике со стороны подруги. И сегодня она всё высказала мне в лицо.
По щеке прокатилась горячая слезинка.
Прохладный ветерок обдул разгорячённое лицо, неприятно царапая кожу. Удручённо вдыхаю и вытираю влажную дорожку со щеки. Запрокидываю голову и смотрю на темнеющие на фоне звёздного неба башни академии, постепенно успокаиваясь. Теперь, когда эйфория схлынула и налетела ледяная буря, столкнув меня с неба на землю.