— Чушь собачья. Ты трахаешься с моими деньгами …
Дюк отступает назад, чтобы ударить меня кулаком в лицо, но в ярости он отвлекается. Мне удается собрать достаточно сил для последнего всплеска энергии и использовать свои ноги, чтобы перевернуть его тело поверх моего, укладывая его на спину. Мы оба быстро поднимаемся на ноги, и он бросается на меня. Я вижу, как приближается его апперкот, и обхожу его слабую сторону, а затем наношу свой джеб. Я чувствую треск в своей руке, когда она соприкасается с его челюстью. Вся толпа реагирует на звук удара кости о кость. Ошеломленный Дюк отшатывается назад, когда тела расступаются. Затем его глаза закатываются обратно в череп, и он падает.
От его приземления поднимается облачко пыли.
Картер ныряет за своим приятелем. — Он без сознания, — говорит он в смятении.
Радостные крики пронзительны, рикошетом отражаются от стекла.
— Ну, посмотри на это, — протягивает Лоусон. — Король мертв. — Подмигнув, он сует фляжку в мою окровавленную руку. — Да здравствуй король.
ГЛАВА 53
ЭРДЖЕЙ
Я бывал в грязных ямах, где было не так душно. Когда бой заканчивается, толпа набрасывается на меня. Я чувствую вкус пива и, может быть, водки, льющейся мне на голову и стекающей по лицу, смешиваясь с кровью, наполняющей мой рот. Люди, которых я никогда не встречал, хлопают меня по спине, чтобы поздравить. Можно подумать, я стрелял лазерными лучами из своего члена вместо того, чтобы просто вырубить чувака ударом кулака. Тем не менее, я не могу отрицать, что наслаждаюсь победой.
Лукас проталкивается сквозь возбужденную массу.
— Чувак, это было невероятно. Ты мой долбаный герой.
Фенн протягивает мне полотенце и бутылку воды. Я использую их, чтобы умыться, но бросаю это занятие на полпути, когда замечаю Дюка в дверях.
Я бегу, чтобы поймать его, прежде чем он ускользнет зализывать свои раны. Я нахожу его на заднем дворе в свете его телефона, проверяющего свой банковский счет, чтобы убедиться, что я выполнил свою угрозу.
— Как ты это сделал? — спрашивает он, сбитый с толку, когда слышит мое приближение. Он выглядит так, как я себя чувствую: полностью измученный. Думаю, мне становится легче от того, что это был не совсем однобокий бой. Неважно, чем это закончилось. — Как, черт возьми, тебе это удалось?
Я пожимаю плечами, потому что я не из тех, кто разглашает секреты.
— Вот что я тебе скажу, — говорю я вместо этого. — Я заключу с тобой сделку.
Мы не собираемся зарывать топор войны из-за каких-то синяков и голых костяшек пальцев. Это не такой романс. Но я также не настолько наивен, чтобы думать, что смогу уйти с более чем полумиллионом долларов безнаказанно. Люди умирают за такую сумму денег.
— Ты можешь получить все это обратно. Каждый цент.
Скептически настроенный, Дюк усмехается. — Зачем тебе это делать?
— Я же говорил тебе. Я всего лишь хотел не лезть не в свое дело. Ты делаешь то же самое, и у нас нет проблем. — Я наклоняю голову в его сторону. — Это включает в себя держать рот на замке обо мне и Слоан. Согласен?
— И это все?
Это смешно, что нам пришлось пройти через все это, чтобы прийти к простому соглашению.
— Вот и все.
После паузы Дюк пожимает плечами. — Отлично. Договорились.
Прежде чем мы успеваем неловко пожать друг другу руки, Фенн и ребята бомбардируют нас, чтобы бросить несколько прощальных колкостей в адрес Дюка, и уводят меня с другими чрезмерно восторженными старшеклассниками на футбольное поле, где они намерены отпраздновать предполагаемую революцию. Можно подумать, что пала Берлинская стена, глядя на то, как эти идиоты срывают с себя рубашки и открывают банки с пивом, крича и танцуя в темноте. Они становятся первобытными животными, освобожденными из своих клеток, и, во всяком случае, это объясняет, почему режим Дьюка продержался так долго.
Однако атмосфера заразительна. Может быть, это ликер, который Лоусон вливает мне в горло. Или облегчение от того, что все это дурацкое испытание закончилось. Я потворствую себе больше, чем следовало бы, купаясь в собственном победоносном сиянии. В конце концов, это вечеринка.
Я не настолько пьян, чтобы забыть свой ночной ритуал со Слоан, но мои пальцы определенно дрожат, когда я набираю текст.
— Прекрати писать сообщения, — приказывает Фенн, пытаясь выбить телефон у меня из рук.
— Отвали. Нужно написать Слоан «Спокойной ночи».
Лоусон разражается смехом.
— Реми. Остановись. Ты ставишь себя в неловкое положение.