Алексей вскочил с койки, выпучив в темноту расширенные зрачки. Дыхание было учащённое, сердце стучало, как отбойный молоток. Его разум никак не мог понять, что происходит: то ли он всё ещё спит, то ли уже проснулся. Ощупав руками голову, Алёша обнаружил наличие короткого волосяного покрова. Вздох облегчения вырвался сам собой. За окнами палаты медленно кружился снег. Все её обитатели мирно спали, разряжая тишину редкими всхрапами.
Алёша лёг на спину и понемногу привыкающими к темноте глазами смотрел в потолок, делая догадки, к чему было столь ужасное сновидение, ничего хорошего, судя по всему, не сулившее.
"Надо же такому присниться. Как будто именно я там был. Можно сказать, нечто вроде виртуальной реальности. Насколько мне помниться, если во сне умираешь, значит, будешь долго жить. Но волосы, они-то тут причём? Хотя, может быть, в этом нет какого-либо смысла. Для вещего сна этот являлся слишком нереальным, больше напоминавшим мифические сказания древних народов. Чёрт побери, откуда же такое нехорошее предчувствие? Будто что-то должно случиться непоправимое, которое повлияет на дальнейший ход событий. Впрочем, я и так по уши в дерьме, одной проблемой больше, одной меньше, какая разница", – рассуждал Алёша.
В эту ночь он так и не смог сомкнуть глаз.
Сон о себе напомнил через неделю, когда перевалило за середину декабря. И, по заверению врача, выписка Алексея из больницы намечалась ровно через неделю.
Лёше сказали, что к нему пришла тётя Катя.
"Хм. Так рано?" – подумал он, взяв под руки свои "запасные ходули", так Алексей прозвал костыли.
Он, как ни в чём не бывало, отправился в приёмную для посетителей. Женщина сидела на лавке с краю, опустив голову и комкая в руках носовой платочек. Лёша сразу почувствовал недоброе и со всей скоростью, на которую был способен, добрёл до неё, положив "ходули", присел рядом.
– Здравствуйте, тётя Катя! Что случилось?
Она подняла голову и посмотрела на него заплаканными глазами.
– Горе, Лёшенька, великое горе. Видно, Господь меня за какие-то грехи наказывает. Прямо одно несчастье за другим, – в сердцах запричитала женщина, и новый поток влаги хлынул по её щекам.
– Нет, так дело не пойдёт. Что конкретно произошло? Давайте немного успокоимся. Вытрете слёзы и рассказывайте с самого начала, по порядку, не торопясь, от начала и до самого конца, – попросил Алёша спокойным тоном.
Утерев слёзы, женщина звучно высморкалась и рассказала следующее:
– Для тебя не секрет, что у меня есть мужчина. В общем, вчера у нас с ним состоялся юбилей, мы уже третий год встречаемся, сам понимаешь. Он меня к себе пригласил. Как обычно, посидели, выпили, заночевали. Потом пришла домой. Только полезла за ключами, смотрю, ручка не в ту сторону повёрнута. Я ведь знаю, в каком она должна быть положении. И знаешь, дверь толкнула, а она открыта. Меня чуть инфаркт не стукнул. Я дверь всегда закрываю, забыть это сделать никак не могла. Первым делом пошла в зал, а там бардак полнейший. Телевизора и видика с магнитофоном нету. Чайные сервизы спёрли. Серьги у меня золотые тоже пропали. Конечно, кое-какие деньжата в шкатулке хранились, их само собой утащили. Зашла в твою комнату – компьютера нет. Помнишь, ты ж ко мне с сумкой приезжал, так вот, не знаю, что у тебя там хранилось, сама сумка на месте, а внутри пусто. Пожалуй, только на кухне не лазили. Там и делать нечего, – удушливый признак расстройства снова накатил волной, и женщина, закрыв лицо руками, поддалась его силе.
После слов о пропаже содержимого сумки лицо Алексея побледнело, как полотно, его потихоньку затрясло на нервной почве. В голове кружила безумная каша мыслей. Находясь в состоянии шока, он не мог вымолвить ни слова, сжимая сильно кулаки. Ненависть, которую он в данный момент испытывал ко всему окружающему, ничтожному миру, не поддавалась никакому описанию. От злости Алёша хотел бы сейчас разнести всё к чёртовой матери. Женщина продолжала о чём-то говорить, но он её уже не слушал. Взять себя в руки никак не удавалось; закрыв глаза, он попытался сосредоточиться, но вместо этого почувствовал себя ещё хуже. Захотелось закричать от злости, обиды, несправедливости. Так, чтобы и на Луне услышали, каково живётся человеку в этой проклятой стране, с её звериными нормами поведения, с её преступными порядками, превращающими людей в самых натуральных скотов. Главным образом кипела обида не из-за пропажи денег, как таковых, а из-за того, из-за них Алёша разрушил свою нормальную жизнь. Золотая пора молодости, можно сказать, канула в лету, и, чёрт побери, какая-то компенсация за такую невероятную утрату должна быть в любом случае. Теперь Лёша лишился и её. Неужели искупление за былые грехи будет преследовать его всю оставшуюся жизнь, вплоть до самой гибели. От осознания всего этого на душе появилась такая безнадёга, что существование в этом мире практически теряло смысл. Мысли Алексея постепенно перетекали к самому простому решению – лишить себя жизни, и дело с концом. По большому счёту, от его смерти никто не потеряет. Родным на его судьбу было наплевать с самого детства. А друзья… конечно, им будет поначалу не хватать близкого приятеля, но, как известно, время лечит любые раны, и человек привыкает ко всему. Проводят в последний путь, прольют пару слезинок, выпьют за упокой души, и всё. Лёша уже мысленно подбирал способ совершения суицида, как его зашатало и помутнело в глазах. Резко встряхнув головой, он снова очутился в приёмном отделении для посетителей городской больницы. Тётя Катя, потормошив ничего не понимающего и никак не реагировавшего на происходящее парня, перешла к хлёстким ударам по его щекам.
– Тётя Катя, не надо. Я в норме. Задумался немного о своём, теперь всё нормально, – отозвался Лёша.
– Зачем ты меня так пугаешь? Я уж думала, ты сознание потерял. Я тут говорю, говорю, думала, слушаешь. Вместо этого ты не подавал никаких признаков жизни. Уставился в одну точку и смотришь, как завороженный. Ой, сыночек, у тебя, видать в сумке много денег было, раз ты так расстроился. Прости меня, дуру старую, если сможешь. Ладно, меня Господь наказывает, хоть жизнь прожила, а тебя-то за что, ведь только жить начал, – срывающийся голос женщины перешёл в очередные всхлипывания.
– Раз наказывает, значит, есть за что.
– И сколько же было денег у тебя в сумке?
– Десять тысяч рублей, – соврал Алексей.
– Конечно, это немного, но всё равно обидно. Я тебя понимаю. В милицию я заявила, сказали, мол, будем искать. А что толку? Всех спросили, никто не видел и не слышал. Одними обещаниями кормят. Вроде бы, скорее всего, действовали по наводке. Ладно, я богатой была б, тогда другое дело, а так, по мелочи, кто рисковать станет. Моё мнение – тут наркоманы действовали. У нас наверху живёт один такой, может, и навёл ребят. Правильно, я женщина одинокая, таких чаще всего и грабят.
– По моему мнению, это дело – глухарь. Менты, наверняка, не помогут. Подумайте, может, на вас кто-нибудь зуб держал? Шестым чувством вижу, дело это нечистое. Если уж и решаются на такое преступление, то залезают к тем, у кого можно достойно поживиться. Пока я здесь прохлаждаюсь, может, у вас были какие-то гости? К примеру, родственники, друзья или ещё кто-то.