— Удивлен?
— Нет, обрадован! Заходит скорее!
Нахвальский заходит, в прихожей снимает шляпу, шлепанцы.
— Ну, как обосновался?
— С комфортом, Захар Владленович, тут по-другому не получается.
Нахвальский проходит в гостиную, садится на диван.
— Рассказывай, Володя, как живется?
Я слегка смущаюсь.
— Нормально, Захар Владленович, вашими молитвами. Вот, отдыхаю, плаваю в море, ищу развлечений…
— От себя бежишь?
— Похоже на то, — говорю печально. — Хочу почувствовать праздник. Знаете, такое ощущение, что бывает в детстве. Вот здесь я, наверно, поймал его краешек. И уже от этого хорошо.
— Ну, и хорошо, что хорошо. Пойдем, прогуляемся!
Идем по аллее вдоль улице. Нахвальский смотрит перед собой, о чем-то думает. Я тоже молчу. В голове множество вопросов, но не решаюсь задать. Нахвальский, словно призрак прошлого, что дергает за рукав, напоминая об ошибках и неверных шагах. И можно считать его вымышленным, если бы не плотное тело, не просвечиваемое лучами солнца. Он определенно здесь. Здесь и прошлое.
— Давно здесь не был, — говорит Нахвальский. — Уже почти забыл, как это, жить рядом с морем. А вот тебя увидел, и вспомнил.
— Почему?
— Ты изменился, Вова. Это ощущается даже по взгляду. А просто мелочей — не счесть. Что бы ни говорили, а способность действовать в сложных обстоятельствах, не отступать, подкрепленная материальной способностью, не проходит даром.
Я мельком смотрю на Нахвальского. Вот он не изменился, не считая одежды. Все тот же степенный философ, что точно подмечает изменения человека.
— Ты прошел путь, — продолжает Нахвальский. — От затравленного жизнь обывателя, что встретился мне в кафе, через маниакального невротика и опустошенного депрессией маньяка до сегодняшнего состояния.
— А что это за состояние? — спрашиваю я.
Всегда интересно, когда разговор заходит о тебе. Тем более, разговор с авторитетом.
— Способность жить дальше. Не решая глубинных проблем, зависнуть в постоянно движущейся планке настоящего, отсрочив момент принятия решения. И это хорошо! Необходимо дать истощенному сознанию отдых.
— Вы правы. Только знаете что? Я понимаю, что момент тяжелых решений придет. Но не могу. Все слишком сложно, все неявно. Что делать? Выдал бы кто-нибудь единственно верный алгоритм, чтобы я мог реализовать…
— Это невозможно, — говорит Нахвальский, словно отрезает. — Смысл, в том числе, и в том, чтобы самому плюхаться в жизни, самостоятельно искать решения. Иначе теряется цель путешествия. Можно, конечно, вместо того, чтобы исследовать новые места, читать о них в справочниках. Но когда ты сам видишь, когда вдыхаешь воздух и слышишь звуки, ощущаешь конкретное место — это совсем другое.
— Но ведь здесь ничего не разобрать! Неясно, куда идти, что делать. Я не знаю, как действовать. Или бросить все к черту, перестать думать о лишнем? Я ведь в нужном для этого месте.
— Тебя гнетет комплекс солдата, — говорит Нахвальский. — Ты целиком находишься в битве, на руках еще теплая кровь, уши закладывает от близких разрывов, глаза еще видят поверженных врагов и убитых товарищей. Близость битвы не дает тебе покоя.
— Но ведь битва и вправду ведется здесь и сейчас, в шаговой доступности!
— Это так! — подтверждает Нахвальский. — Но не забывай, что помимо солдат, есть еще генералы, что солдатами руководят. Они видят поле боя по всем фронтам. И вынуждены принимать сложные решения в рамках конкретного сражения. В котором может быть уничтожение взвода на фоне прорыва батальона. Это логика с другого уровня обзора.
— Понимаю, — осторожно соглашаюсь я.
— А помимо этого есть еще политики, что развязывают войны исходя из конкретных интересов. А над конкретными политиками стоят другие силы, что ведут еще более сложные игры.
Нахвальский улыбается.
— И вод представь, Вова, ты находишься в самом низу, непосредственно в горячке боя, а размышляешь так, словно бой идет сам по себе. Просто потому, что никто не представляет без него жизни.
— А что, это не так?
— В какой-то мере так. Но пока не воспаришь над полем сражения, не поймешь, что на самом деле происходит…
Дальше идем молча. Находим небольшое кафе на пересечении двух улиц. Занимаем столик. Отсюда красивый вид на дома, сады, гору. Я смотрю на людей, поднимающихся на подъемнике. Вот сейчас они увидят панораму города. Все эти здания, улицы, дороги, причалы. А потом спустятся, и будут неспособны различить, что там за ближайшей стеной.
— Так что, нужно самому принимать решения. Но и видеть ситуацию в стратегической перспективе — очень важно.