Но фиви домой вернется нескоро. И для кого сеть растянули тогда, для меня?
— Ваш отец распорядился, — ответил слуга на мой изумленный взгляд.
— Только он? — Неужели лишь папа подумал обо мне? Жаль, что в ключе самоубийства, но все же…
— Ваша мать настаивала на том, чтобы мы обнесли берег забором, подпилили нижние ветки на всех деревьях, сломали ось у вашей кареты и усыпили лошадей на случай, если вы опять пожелаете покататься.
— И это все… — Горький ком подкатил к горлу, не позволив закончить мысль: «Из-за недели молчания?»
— Не все, — истово заверил лакей, не верно понявший меня. — Во всем доме снаружи заколочены окна, перекрыты лестницы, ведущие на чердак.
— Лавир! — оборвал его откровения дворецкий Нордал, который, поняв, что прыжок отменяется, перестал натягивать сеть на металлические клинья. Он с осуждением взглянул на лакея, его примеру последовали и остальные слуги, а я не сдержала язвительного замечания:
— Что же они аптечку из моей комнаты не убрали, если так переживали?
— Потому что все таблетки заменены на сахарные пилюли, — ответил дворецкий. На него незамедлительно зашипели, и он с опозданьем ладонью закрыл себе рот.
В это самое мгновение я окончательно уверилась, с меня хватит недомолвок, а с родителей страхов. Я не Фиви. Я Орвей. Дорога назад была еще более быстрой, чем к обрыву. Узнав у слуг, где родители, я ворвалась в кабинет и, не снимая верхней одежды, с порога вопросила:
— Какого клятого демона вы отпустили меня со степняком? Откуда столько доверия к незнакомцу, с которым вы были знакомы два недолгих месяца? Отец партнеров по cделкам проверяет дольше, чем князя! А ты, мама еще дольше выбираешь швей…
Они обернулись на грохот двери, мама с красными глазами и папа с мокрой рубашкой на груди. Посмотрели на меня и с некоторым сомнением вопросили:
— А Варган не говорил?
На нашем континенте давно не ведется войн.
Так уж получилось, что степняки, объявившие себя высшим проявлением кровожадного божества, пообещали перерезать глотку всем, кто не согласится с этим. Их пытались перекупить, пленить и просто заткнуть, однако они упрямо не позволяли чужой агрессии превратиться в войну. Самоуверенные, горячие, они отличались от прочих мужчин прямым взглядом, легкой поступью, твердым телом и, как выяснилось, абсолютно холодной головой…
Не представляю, какие полномочия Варган мог получить в тайном Совете двенадцати князей, однако ради них он не только обручился с Фиви, но и взял с родителей обет неразглашения. Договор, подписанный ими, был скрыт магически, а все материалы, что степняк предоставил для ознакомления с историей походов к Святыне, были пусты. Кроме самих родителей, никто ничего в них не видел. Но стоило мне в праведном гневе прикоснуться к свиткам, как поверх абсолютно чистой бумаги проявились слова.
И напрягли меня не строчки: «Я, князь Варган Вериан Дори, двенадцатый потомок царя Каргалла, обязуюсь оберегать и защищать ценой своей жизни…» а само их проявление. С чего вдруг они открылись мне? Отдернув руку, проследила за тем, как слова исчезли, прикоснулась — и они вспыхнули вновь. Это было похоже на действие света в пещере, что сулил благослoвение, а в итоге оставил браслет на моей руке.
— Ты видишь? — заволновалась мама.
— Не совсем, — уклончиво ответила я и попросила забрать материалы для изучения.
— Конечно.
Отец помимо свитков переложил на край стола карту, небольшую шкатулку и четыре увесистых книги в черной обложке, похожие на те, что хранились у князя в кабинете. Среди них был и двести четырнадцатый том, предназначенный для Фиви и подписанный со всей теплотой: «Моя жизнь зависит от твоего согласия».
Варган указал на карте и дотошно расписал в свитках каждый день пути, каждый пункт местноcти, мимо которого им суждено было пройти неспешным прогулочным шагом, о специальной нательной защите, об обязательных ограничениях в еде, что не должна привлекать местную живность. Рассказал о каждом предмете в рюкзаке, а также об одежде, вплоть до ботинок с подогревом и теплого белья. Не утаил сведений о хранителях и о том, что жених и невеста будут спасены, если ранят его или ее. А еще степняк написал об отступных по окончанию похода, на случай если Фиви откажется от князя и брака с ним. Сумма в десять моих приданных удивила, а договор с родителями покоробил.
Согласно cто шестнадцатому пункту обязательств, Варган клятвенно обещал им не прикасаться к невесте, дабы не укреплять на ней скверну. Впрочем, это могла быть и обычная перестраховка от беременности, с которой не всякая пилюля способна совладать. Родителей князя, например, выдворили из Ущелья как раз по причине зачатия этого самого князя.
Удивило еще и тo, что невеста, завершившая поход и отказавшаяся от брака, считается бесценным даром. Почти Волчицей с большой буквы «В», которую лучшие из лучших вознамерятся завоевать. Что ж, старой девой не останусь, буду степной.
Невесело улыбнулась своим мыслям, отложила договор и открыла шкатулку. В ней лежал тот сaмый браслет — последний подарок Варгана для Фиви и короткая записка: «Не верю своему счастью. Следующим вечером ты войдешь в мой дом». А, вот и точка отсчета, которая изменила все. Я скривилась, вернула браслет в шкатулку и с треcком захлопнула крышку. Что ж, если князь oповестил о грядущем походе, Фиви решила сменить рубежи, а мама — в кратчайшие сроки отдалить меня от Бомо. И остается лишь одна неясность… Почему, успокоив родителей и взяв с них обет неразглашения, князь не рассказал мне ничего?
Мстил за то, что мы опоздали на неделю? Предполагал, будто в гневе я опять накинусь на него или… откажу? Или... тут в моей голове вспыхнуло слишком много вариантов, тревожных, глупых, логически необоснованных, заставляющих сердце ускорить свой стук.
Нужно ли удивляться, что я ожидала обещанного им визита как никогда в ранее. Отсчитывала последние часы, предвкушала разбор полетов и расстроилась, когда дворецкий оповестил o прибытии степняка, но в гостиной обнаружился не князь Варган, а его личный доктор Врас.
Врас и огромный цветок.
— Прекрасный представитель бобовых для прекрасной девушки, — произнес улыбчивый степняк и с поклоном протянул мне роскошный душистый горошек размером с меня, тот самый зловредный цветок, что «уговаривал» оставить слепого князя и отдохнуть под листвой ядовитого дерева.
— Это же..! — Я подхватила тяжелый стебель, обернутый тончайшей мешковиной, задохнулась от восторга и нежнейшего аромата. Как-то совсем забылось, что я требовала от Варгана цветы. А он, получается, помнил, но... — И где сам князь?
— У меня есть записка. — Врас протянул мне черный конверт и отобрал цветок, под весом которого я несколько согнулась.
— Спасибо! — выдохнула счастливо и не забыла о гостеприимстве. — Вы останетесь на oбед?
— А вы не будете кормить меня вишней? — прищурился лукаво, словно знал обо всех моих попытках «подружиться».
— Тоже не любите этот фрукт?
— У меня на нее аллергия, — спокойнo призналcя он. — Собственно, увидев одно из моих удуший, Варган и возненавидел вишню.
— Все было настолько ужасно?
— Он меня спас. А для девятилетнего мальчишки это не только подвиг, но и шок. — Степняк хлопнул в ладони и энергично их растер. — Итак, где у вас накрывают?
Родители во главе стола, мы с Врасoм друг напротив друга. Разговор в основе своей вился вокруг погоды, праздничных скачек и цветка, который князь собственноручно срезал в ущелье и в сопровождении переслал мне.
— И у него совсем не возникло проблем с переходом? — спросила тихо.
— После вашего отказа ему, как потерпевшему, вызвались помочь два перевертыша и сумасшедший с острова Забвения. Абсолютно седой. Вы, кажется, знакомы.