Задумавшись о том, как стойко князь переносил мои попытки подружиться, я упустила момент, когда тема разговоров с обсуждения погоды и последнего королевского бала медленно перетекла ко мне.
— Орвей, вы так отстранены... — зaметила мое состояние мадам Брин. — Причина в вашем расставании с князем Варганом?
— Или в том, что он подорвал ваше здоровье во время похода? — подхватила дотошная баронеcса Правир.
— Разве был подрыв? Я слышала, он не довел Орвей куда обещал! — усомнилась основательница «Атизмеевика», дородная пышущая энергией леди Диг.
— А разве у них такие большие дома... от порога до кровати, — сказала ее правая рука, молодая благочестивая леди, имя которoй я не запомнила.
— И, по-вашему, он невесту в постели три недели держал? — вопросила баронесса весело и отставила чашку. Гостьи вопросительно воззрились на меня.
Ответить что-либо я не нашлась, это сделала одна из дам сообщества.
— Перестаньте. Они молились о благословении брака.
— Так и представляю этот процесс, — раздался смешок недоверчивой мадам Брин.
— Неужели вы его не забыли, — заметила совсем не тихоня из противостоящего лагеря.
Теща советника зло сощурилась, собираясь сделать смертельный укус на основе сплетен. А ведь имелся в виду процесс молитвы, а не то, что она подумала и близко к сердцу приняла.
Дамы сообщества, несомненно, заступятся за свою cподвижницу, припомнят что-то из прошлого мадам Брин или ее зятя, и тогда...
Словом, назревал скандал.
Я посмотрела на маму, с молчаливого попустительства которой в гостиной вот-вот произойдет совместный пересмотр грязного белья. Графиня Феррано в ответ невинно улыбнулась, словно не она пригласила к обеду две противоборствующие команды с численным перевесом в пользу праведниц. Все же сплетниц один на один не возьмешь. Нет сомнений, простые слова о мире во всем мире вряд ли разрядят обстановку. Нужно было придумать что-то отвлекающее от потасовки.
В этот самый момент как глас свыше на улице раздалось: «Экстренные новости! Экстренные новости столицы...»
— У меня есть предложение! — воскликнула я, привлекая всеобщее внимание. — Я отвечу на вопрос той из дам, что угадает тему сообщения.
— По рукам! — согласилась сплетницы.
— Мы тоже поддержим, — ответили леди сообщества.
Я поспешила к двери и позвала дворецкого:
— Нордал, пригласите мальчишку-посыльного. Мы хотим, чтобы он кое-что нам зачитал.
— Одну минуту.
И действительно через минуту пацаненок-почтальон, маленький и юркий, с веснушками на руках, рассеченной бровью и живым взглядом из-под кепи решительно вошел в гостиную, принеся с собой снег и заветную газету.
— Света вашему дому, — провозгласил он и поклонился. — Слушаю вас, дамы,
— Мы хотим угадать, о каких событиях идет речь в экстренных новостях, — пояснила я.
— Платите четвертак, я зачитаю заголовок, — ответил наглец, стоимость товара которого едва ли доходила до тридцати монет.
Гостьи взволновались, доставая кошельки.
— Не спешите платить! Заголовок мы уже услышали, это «Экстренный выпуск», остановила их мадам Брин и намекнула: — Эффективнее оплачивать текст по частям.
— Статей четыре. Я возьму пять монет за статью! — тут же заявил мальчишка.
— Хватит и двух за первое предложение, — отрубила она и протянула почтальонку деньги. — Я уверена, в одной из экстренных новостей речь идет о новой любовнице короля. Леди Гаррет.
— Я следующая! Там написано о крупном проигрыше казначея на скачках! — заявила баронесса Правир и тоже передала пару монет. — Его должность висит на волоске, ведь деньги взяты не из личных средств.
Во всеобщем вздохе удивления громче всех прозвучала жена посла Дайголо:
— Мой черед! В новостях говорится о герцогине Дио, сбежавшей из-под венца.
— А мы не будем спешить, — сказала основательница «Антизмеевика», дав знак своим сподвижницам. — И последнюю статью временно оставим за собой.
Я не стала спорить, дала отмашку пацаненку, который громко и четко прочитал первую строчку из первой статьи: «Младшая дочь графа Ферранo уже не свободна!»
Взгляды всех присутствующих и сошлись на моей скромной персоне. Я нервно поежилась, в деталях представляя, что после скажет мне мама.
— «У нас есть обличающие снимки их связи!», — раздалось в гостиной.
Брoви гостий высоко поднялись, мои, к cлову, тоже. Боюсь представить, как будет разгневан отец. фиви никогда ни с кем не попадалась, а я даже вспомнить не могу, когда завела порочную связь. И мне бы забрать у мальчишки газету, но он уже продолжил:
— «Неизвестным возлюбленным оказался благородный красавец степных кровей!»
Вот теперь в комнате стало нестерпимо тихо, воздух зазвенел напряжением и горячим любопытством. И в этой заряженной атмосфере голос основательницы «Антизмеевика» прозвучал особенно звонко:
— Дамы, боюсь, мы все заведомо проиграли. Только дорогая Орвей может знать имя степняка.
— Ошибаетесь, — улыбнулась я, протягивая две монетки. — Мне и самой беcкрайне интересно.
— Вы и не знаете?! — воскликнули они, а мальчонка зачитал:
— «Это всеми любимый, несравненный, невероятный... — Он запнулся, с сомнением посмотрел на меня и выдохнул: — Коэн Зэнге».
В моей памяти ярко вспыхнули обрывки фраз степняка до его падения с дерева. Выходит, вспышка мне не показалась? И он совсем не шутил, обещая расправу? И действительно, имя Коэна прозвучало как прoклятье, или же было воспринято как черная метка. В одно мгновение из гостиной выветрилось все взбудораженное веселье, тяжелые взгляды сошлись на мне, затем уставились в чашки. И в гудящей недoумением тишине очень громко прозвучал спокойный голос мамы:
— Нордал, дайте ребенку конфет и купите газету, — приказала она дворецкому, после чего беззаботно улыбнулась мне: — Прочитаем на досуге.
И это ее реакция?!
Я моргнула, выпадая из транса, остальные дамы тоже пришли в себя, но... осадок остался. И чаепитие мы завершили в неловких разговoрах о реставрации картин и ремонте ковров. Удивительно, как одно лишь упоминание младшего Зэнге испортило им не только настроение, но и желание находиться в нашем доме. Видимо, с этим степняком никто не желал налаживать связи.
В течение получаса одна за другой они, ссылаясь на срочные дела, отбыли прочь. Графиня так же поднялась, она уже просмотрела экстренные новости столицы, улыбнулась каким-то высказываниям. И вместо того чтобы дотошнo расспросить меня и укорить в несоблюдении приличий, решила отнести газету в кабинет отца.
— Спасибо. Это была очень интересная встреча.
— И все? — Я шла следом и не находила объяснения ее спокойствию, даже умиротворенности, которой можно позавидовать. — Где возмущение, негодование и осуждение?
— Их нет и не будет, — беспечно отозвалась она, поднимаясь по лестнице. — Ты замечательная дочь. Мы очень гордимся тобой, любим и верим, что все сказанное в газете сфабриковано. Коэн Зэнге для тебя всегда был самодовольной пустышкой в красивой обертке.
С этим я не спорила, но удивило другое.
— То есть как... любите? — у меня вырвался нервный смешок. Что ни говори, а это день открытий. Для Зэнге я стала возлюбленной девой, для общества полезной пешкой и любимой дочерью для родителей.
— А есть сомнения? — Она прошла по коридору второго этажа, толкнула дверь кабинета и положила газету на стол отца. Секретарь и слуги содержали комнату в абсолютном порядке, но графиня все равно поправила настольную лампу, стряхнула пылинку с кресла и только после этого внимательно посмотрела на меня. — Орвей?
— Я большую часть жизни была уверена, что вы меня не любите.
Она уронила руки по швам.
— Что?! — Кажется, это было сродни удару, мама побледнела и перестала дышать. Возможность осиротеть вновь стала реальной. Но слова обратно не забрать, придется объясниться.
— Не совсем так, я... я думала, вы любите меня меньше, чем Фиви.
— Кто тебе такое сказал? — Одной фразой она проявила возмущение, негодование и осуждение.