Хорошо, что парень не знал о чистой случайности случившегося, а значит был расположен к беседе и не спешил докончить убиение безумной лохматой девушки с каким-то там нерастраченным потенциалом несуществующих возможностей, синие глаза которой горели настоящим азартом.
Эх, в первый раз я охарактеризовала себя величественнее.
Пауза затягивалась. Я взяла со стола свечку и поднесла её к лицу зажавшегося в углу парня, на чале которого явно стояло клеймо невезения. Иначе он бы выбрал для разбоя дом поспокойнее, не обремененный мною. Предатель-Кот с нежным мурлыканием попытался усесться парню на колени, но тот с неприязнью отодвинул зеленоглазую тушку от себя.
При свете крохотного трепещущего огонька черты, конечно, не стали особо различимее, но я хотя бы перестала смотреть на хмурую тень. Юноша оказался варреном. Угольно-черные остриженные пряди волос, круглые, будто монеты, жуткие глазища на половину лица, сжатые в нить тонкие губы, отчего-то неровные, не имеющие правильного изгиба, а словно пришитые нитями за правый кончик к щеке. Да, даже разбойник мне попался жутковатый. Парень отвернулся от пламени свечи.
— Дай пройти, — прошипел он, рывком поднявшись. — Ненавижу чернокнижниц.
— Губу раскатал, ага. — Я преградила дорогу. — Признавайся: почему забрался в мой дом?
— Пропусти.
Варрен застыл в локте от меня. Атаковать он так и не решился.
— Должна же я знать, кто покушался на мою честь, жизнь и здоровье в столь ранний час! — Я скрестила руки под грудью, становясь окончательно похожей на недовольного беловолосого призрака в длинной ночной рубашке.
— Сдалась ты мне! — выплюнул он, делая крошечный шажок по направлению к проходу.
Выдать очередную едкую реплику помешал дробный стук. Вся троица — я, кот и варрен — подскочили от неожиданности. Слабая вера в то, что стучащие одумаются и уйдут, испарялась с каждым новым ударом. Пришлось выбежать из столовой и распахнуть входную дверь, едва не вылетев наружу вместе с ней.
Подобно серебрянцам, сверкали звезды — редкая краса для дождливого Капитска. Свежий ветерок легонько обдувал голые ноги. Из тишины вырывались единичные звуки: приглушенный лай, шепот листвы, стук ставней. И если бы не два плечистых мужика-стражника, загородивших порог собой, я бы сказала, что ночь задалась прекрасной. Поэтичной, восторженной, свежей.
Отвратительной.
— Что произошло?! — рявкнула я. — С каких пор вы тревожите добропорядочных граждан?
— Госпожа, — гундося, пробормотала правая фигура, — мы по важному делу. Извините, если разбудили.
Второй дружинник поедал меня жадным взглядом, и сомневаюсь, что его заинтересовала простенькая ночная сорочка с вырезом у бедра. Вырез, кстати, не имел никакого отношения к работам швей-мастериц — я просто за что-то зацепилась, и шов на боку разошелся самым бесстыдным образом.
— Да, госпожа, — прокашлялся товарищ, — вчера вечером из темниц княжеского терема сбежал воришка-варрен. Он представляет опасность, поэтому мы и опрашиваем жителей города.
— И многих опросили? — заботливо уточнила я.
— Только вас, — смутился первый стражник, закашливаясь под моим строгим взором. — Не встречали темноволосого варрена примерно в два аршина ростом?
Я оглянулась на пустующие сени. Интересно, как бы дружина отреагировала на утвердительный ответ и дальнейшие убеждения в том, что необходимый им варрен находится наедине с Котом?
— Какое сейчас время суток?
Один из стражников неуверенно предположил, что ночь. Второй вновь извинился. Если честно, в выборе между «коварным» варреном и парочкой пареньков-тугодумов я всенепременно выбрала бы первого.
— Вы действительно думаете, что после полуночи я усаживаюсь у окна и караулю варренов? — Правая бровь укоризненно поднялась.
— Нет, но…
— И вообще, — продолжила распаляться я. — Сбежал он вчера, так чего вы только опомнились, родненькие?
— Поздно заметили, — честно признался второй дружинник, разводя руками.
Меня пробрал лихорадочный смех.
— Поймите, госпожа, — заныл первый бугай, — он вооружен, а значит, представляет немалую угрозу для жителей города.
— Вдруг он уже пробрался в какой-нибудь дом, — поддакнул товарищ.
Мнущиеся возле порога стражники и не представляли, насколько были близки к истине.
— Милые мальчики. — Голос подобрел настолько, что мог опалить волосы жаром. — Возможно, вас не оповестили, но я — чародейка. И уж защитить себя от беглеца мне под силу.
— Ни в чем нельзя быть уверенным. — Первый страж порядка смущенно почесал затылок.
Тоже верно. Кто бы мог подумать, что моя волшба воспримет в качестве горшка тельце преступника.
— Хотите проверить? — совсем ласково.
Почему-то именно данное предложение подействовало на дружину особенно проникновенно. Они покачали головами и спешно удалились от озлобленной ворожеи, бормоча на ходу:
— Извините, госпожа чародейка.
Крупные фигуры исчезли за поворотом. Я закрыла дверь и вернулась к ожидающей меня парочке. Варрен беззастенчиво уселся прямо на стол, кот же с необычайным интересом обнюхивал валяющийся на полу нож. Вдали противно завыл волк, выражая все мои чувства одной протяжной нотой отчаяния.
— Почему ты меня не выдала? — Злой голос наполнился удивлением.
— А толку? Они бы вломились, натоптали, побили посуду, испугали Кота. Ты бы тоже вряд ли сидел да ожидал наказания. В общем, после поимки меня бы ждал погром, отчаяние и одиночество. Я этот дом в порядок неделю приводила. — Поток размышлений иссяк. — Не хочешь за спасение шкуры поделиться, как напакостничал закону? Или, для затравки, что забыл на моей кухне?
Он не хотел, это с легкостью рассматривалось в перекосившихся губах. Мне совершенно расхотелось спать, поэтому я уселась прямо на скрещенные ноги, забыв о стуле или правилах приличия. Какое, к бесам, приличие, когда у тебя дома ошивается преступник? Сомневаюсь, что его смутят голые коленки.
— Рассказывай, — поторопила я варрена. — Ещё не поздно привести охранников обратно.
— Ладно, — сдался парень. — Только что ты хочешь услышать? История скучна. Да, сбежал, твой дом самый близкий к терему, но охраняемым или богатым не выглядит. Поэтому и забрался сюда.
— Но дверь была закрыта!
Молодой человек (скорее всего, потому как возраст варренов довольно сложно определить даже днем, а уж тем более невозможно — при свете одинокой гаснущей свечки) смерил меня язвительным прищуром.
— Практически распахнута. Я сам её прикрыл.
Ну, возможно, он и не лжет. Хорошая память не входит в число моих достоинств.
— Слушай, как тебя зовут-то? — варрен несколько смутился.
— Радослава. Какие дальнейшие планы?
— Ты не выдашь меня?
Я хмыкнула. Как может ученица захудалой болотной ведьмы, строящая из себя великую чародейку, кручиниться о свободе какого-то там беглеца? Какое мне дело до того, перережет он жителей города али сбежит в чащобу?
— Заняться мне нечем, буду я бегать в поисках стражников.
— Радослава, не разрешишь ли тогда… — он призадумался. — Остаться до утра?
Правильно, куда ж без наглости! Мгновение назад едва не прирезал, а теперь просит о приюте. С другой стороны, не будет ли странно, если разыскиваемый варрен выскользнет из дома «чародейки», горячо убеждавшей дружинников в том, что никаких преступников она и знать не знает?
Ну и как теперь из всего выпутываться? Ещё не поздно, конечно, с дикими воплями выгнать парня в объятия стражей правопорядка. Но мне так лень.
— Во-первых, слезь со стола. — Парень молниеносно спрыгнул, очевидно, докумекав, что лучше подчиняться «вершительнице судеб» в лице одной единственной меня. — А во-вторых, так уж и быть, располагайся. Одеяла не предлагаю, как и угощений, но если голоден — весь погреб в твоем распоряжении. И чтобы к рассвету духу твоего здесь не было.
Варрен сверкнул жуткими черными глазами. Да, подчиняться ему не нравилось. А меня куда больше раздражало то, что вместо сладких сновидений я вынуждена была пристраивать незваного гостя в благоустроенном печном углу.