Утром в первое воскресение после праздников я понял, что сидеть в комнате без дела больше не могу. Я выбежал из дома на улицу квартала Дэясики и увидел бабочку-капустницу. «Ух ты!» — подумал я и как одержимый погнался за ней. Но очень быстро потерял её из виду. И вдруг мне захотелось съездить в Нара. Город расположен в низине посреди гор, и я наверняка увижу немало бабочек, если поброжу там по какому-нибудь полю. В Нара я не был с шестого класса, когда ездил туда со школой на экскурсию.
Поезд поехал вдоль реки Ямато, и в глаза безжалостной ордой хлынула свежая зелень полей и гор. На полпути поезд остановился на станции у храма Хорюдзи, и я, сам не знаю отчего, сошёл на платформу. Но пошёл не в сторону храма, а тропинками, тянувшимися между рисовыми полями. Посев ещё не начался, и на тропинках росли цветы астрагала, в небе пели жаворонки. В наше время осенью рисовые поля пшеницей не засеивают, поэтому крестьян на полях не было. Вдали виднелись жёлтые цветы полевой капусты, белые стены домов, над ними плыли вывешенные на День мальчиков[20] матерчатые карпы, а ещё дальше — бесчисленные крыши храмов и монастырей. Есть люди, которые зарабатывают на жизнь, продавая фотографии как раз таких пейзажей. Поэтому я смотрел на пейзаж, раскинувшийся передо мной, не в силах выбросить из головы другие, ему подобные, но с этикеткой и ценником, необратимо превратившиеся в товар, с досадой чувствуя, что всё вокруг измарано смыслом. Я ходил и ходил, тщетно пытаясь найти бабочек. Но не нашёл ни одной.
Несколько притомившись, я присел на тропинку между рисовыми полями и съел купленную в Осака на вокзале рисовую лепёшку, поглядывая на безоблачное небо над головой. Вот небо, наверное, осталось самим собой — тем небом, на которое сотни лет назад смотрел Сётокутайси,[21] уставший от бесконечной вражды с Соганоумако.[22] Я подумал, что такая же пора наступила теперь и для меня, и сердце защемило от чувства, похожего на грусть. Когда-нибудь и я покину этот мир. Было уже довольно поздно, и я отправился назад по тем же тропинкам между полями, посвистывая свистулькой, которую я смастерил из листика «вороньего ружья».
Вдруг по тропинке прямо передо мной молниеносно проскользнула змея, и я оцепенел от страха. Почему-то с раннего детства я не мог забыть ни единого места, где мне встретились змеи. Каждая встреча почему-то оставалась запечатлённой в моей памяти, сверкая ни на что не похожим блеском.
Я направился в сторону храма Хорюдзи по дороге с двумя рядами сосен по бокам. Перед главными воротами храма сидел исхудавший до костей нищий с коричневой собакой. У собаки была чесотка, и с её нижней губы длинной нитью свисала слюна.
Несколько дней спустя Симпэй пришёл снова.
— Дядька, самолёт мне из бумаги сложи! — сказал он.
В тот день я пошёл купить коробку бэнто на обед и на обратном пути увидел мальчика, который играл на пустыре за домом совсем один. Он мельком взглянул на меня. И я вдруг вспомнил, как он стоял в углу коридора несколько дней тому назад. Наверное, он всё это время ломал голову, выдумывая предлог зайти ко мне. Но я колебался, зная, что приблизить его к себе значит сделать ещё один шаг к миру, таившемуся за его спиной. Но отказать ему ещё раз всё же не смог.
— Гляди, Симпэй, видишь, какие у дядьки руки грязные? Не могу я сейчас.
— Тогда историю расскажи.
— Историю?
— Скажи, дядь, тебя когда-нибудь в лесу одного бросали?
— А?
— Нам в школе сегодня Фудзита-сэнсэй сказку читала про Гензель и Гретель. Ну, так этих Гензель и Гретель взяли да в лесу и бросили. Дядь, а чего это к ним вдруг вторая мамка пришла?
Сердце сжалось от боли.
— К Белоснежке вон тоже вторая мамка пришла, так её тоже в лесу бросили. Вот я у ней и спрашиваю, мол, чего их так, а она и сама не знает.
Перед моими глазами возникло лицо его матери. Черты лица остались неясными, но я видел тень — густую, очерченную чёткими линиями. В сказках братьев Гримм «Гензель и Гретель» и «Белоснежка» этот мальчик усмотрел другой, сокрытый очень глубоко сюжет — сюжет о ребёнке, которого бросает родная мать.
20
Национальный праздник, отмечающийся 5 мая. Сейчас (из соображений политкорректности) называется «Днём детей».
22
Соганоумако(?-626) — политик той же эпохи, убивший императора Сусюн и правивший страной вместе с Сётокутайси.