В каждом человеке живёт святой и дьявол. В каждом — включая, разумеется, и Яманэ Коити. Его приезд произвёл на меня глубокое впечатление. Человек он был странный: поступив на работу в газету, он и не подумал попроситься в редакцию, где мечтают работать все, а пожелал устроиться в отделе мероприятий, то есть на чёрную работу. Лучше всего он чувствовал себя в тени, наблюдая оттуда за теми, кто исступлённо мечется в ярких лучах солнца. Потому он и приехал поглядеть, что стало со мной. Я спросил его, как он сам поживает. Он усмехнулся, выдал мне своё неизменное: «Да ладно, чего там рассказывать?» и как всегда о себе не обмолвился ни словом. Но одна перемена в нём всё же произошла. Он приехал не просто для того, чтобы насладиться зрелищем моего падения.
Он приехал сказать мне: «Попробуй, вылови ситом луну со дна пруда». Приехал и сказал, хотя за его словами не стояло ровным счётом ничего. Он не рисковал своей жизнью, и поэтому его слова нисколько меня не тронули. Ая знала, что за каждое слово, которое она произнесла в тот вечер во тьме моей комнаты, она может поплатиться жизнью. И всё же сказала. Сказала: «встань», «расстегни», «а теперь туда»… Наверное, Яманэ хотел сказать мне, что я должен писать именно такие слова, слова, которые могут стоить мне жизни, но его собственные слова были не такие. Они были пусты. Её же слова шли от сердца, шли от её сути, и потому не могли не затронуть моё сердце, не проникнуть в самую суть моего существа.
Чем больше я думал об этом, тем отвратительней мне казался Яманэ с его разговорами о писательстве. Романы ему писать, ещё чего! И вообще, это не я, это он как раз и помешан на писательстве! Но в этом занятии нет ровным счётом ничего возвышенного. Чем оно лучше вот этой моей работы, разделки требухи умерших от болезней коров и свиней? Мы оба любили одну и ту же женщину, оба потеряли её. То, что он приехал ко мне после четырёх лет поисков, только свидетельствовало о тяжести его потери.
В комнате напротив царила тишина. Рыжеволосая девица давно не появлялась. Да и татуировщика я не видел с того дня в начале августа, когда он сказал мне те слова, ядом впившиеся в моё сердце. В комнате внизу тоже было тихо. Не было слышно голоса мальчика, да и Ая тоже в последнее время не появлялась. Начался праздник Бон,[36] и я лежал после обеда в клубах знойного воздуха в полутёмной комнате, как вдруг ком подкатил к горлу, и на душе стало невыносимо. Но идти никуда не хотелось. Медленно описывая круги, под потолком летала одинокая муха.
В жаркий день пополудни я сидел и работал, когда в комнату в простеньком летнем платье с глубоким вырезом вошла тётушка Сэйко. Я почувствовал, что она напряжена. С того дня, когда приехал Яманэ, я её видел впервые.
— Здравствуйте, тётушка. Спасибо, что угостили нас тогда.
— Ничего, ничего. Даже хорошо, что он приехал — узнала, наконец, что ты за птица.
Старуха каждым словом без промаха била прямо в душу. Держа одной рукой сигарету, другой она принялась шарить в сумочке в поисках зажигалки, вдруг взглянула мне в глаза и сказала:
— Слышь, Икусима, тебе случаем Маю ничего на сохранение не давал?
— А? — испуганно воскликнул я, мгновенно вспомнив о той коробке. И поспешно ответил: — Нет, не давал.
Я знал, что скрыть испуг мне не удалось. Она некоторое время внимательно разглядывала меня, пытаясь прочитать в моих глазах правду, затем сказала:
— Я же тебе говорила, что Маю — страшный человек. И ты уж, пожалуйста, поосторожнее с ним, ладно?
— Ладно.
Неужели она не заметила, что я изменился в лице? Нет, наверняка просто притворилась, что не заметила. Но признаваться было уже поздно. Ощущение было какое-то путаное: поскольку меня беспокоило то, что Маю отдал мне на сохранение ту коробку, и поскольку я не хуже её знал, что человек он поистине ужасный, мне до смерти хотелось рассказать ей обо всём, но как раз потому, что я знал, что он за человек, признаваться было страшно. Тётушка Сэйко курила с суровым видом. Жара в комнате стояла такая, что исподнее у меня насквозь вымокло от пота. Дышать было трудно. У тётушки на лбу тоже выступил пот. Решив прощупать почву, я набрался храбрости и сказал:
— Раньше вон снизу голос мальчика доносился, а в последнее время совсем не слышно его…
— Ну, и что?
— И господин Маю теперь на втором этаже почти не показывается. А до недавнего времени я их часто встречал.
36
Считается, что в августе во время праздника Бон души умерших возвращаются в мир живых. Родственники усопшего должны особыми обрядами встретить души и в конце праздника проводить их обратно в загробный мир.