Я намерена просить прощения у тех, перед кем я в кармическом долгу, и я прощаю их сама, пока я странствую по пути прощения и превращаю свою боль в понимание и благодарность в данной и будущих воплощениях моего существования.
Аминь».
Это была важная для меня молитва. Со мной такое бывает – подобные молитвы проходят сквозь меня, напоминая, зачем я здесь, чему я пришла научиться и что я должна отпустить. Я была связана этой молитвой, но в то же время было больно осознавать, насколько я была далека, чтобы все это исполнить.
Открыв глаза и увидев под собой потоки воды, направляющиеся в мою сторону, я вздохнула и начала напевать «Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной». Правда, в этот раз другие паломники, идущие по тому же направлению, поравнялись со мной, поэтому я запела полушепотом.
Я старалась не поднимать голову, чтобы защититься от дождя, а ритм песни вел меня вперед по тропе, которая устремлялась все круче, круче и круче вниз.
Вскоре, я осознала, что я жду не дождусь, когда же я уже пойду в гору. Сперва меня охватила паника, но с каждым моим шагом она утихала. В течение дня я столкнулась со всеми возможными видами погоды: дождь, снег, снег с дождем, опять дождь, затем солнце и туман… и все по новой, в целом отражая мои эмоции.
Я была в растерянности. Я не знала, какими должны были быть мои мысли. О чем положено думать паломнику? Я пыталась сконцентироваться на чем-нибудь духовном, даже на молитвах, но мысли также быстро ускользали от меня, как и появлялись в моей голове. Я пыталась думать о том, что привело меня сюда, но и это не сработало.
Долгое время я ни о чем не думала и просто пыталась сконцентрироваться на правильном дыхании, совершая шаг за шагом. Как хорошо, что я давно научилась правильно дышать – медленно поднимая диафрагму и выдыхая через нос, потому что именно это мне и помогло преодолеть крутой спуск.
Я вскоре осознала, что единственный способ преодолеть этот двадцатишестикилометровый путь – это идти очень медленно. Это было нетрудно, потому что я не была физически вынослива, чтобы идти быстрее. Пока я шла, у меня болели зад, спина и колени, и мне приходилось много останавливаться, чтобы перевести дух и отдохнуть.
Меня радовало, что такие перерывы позволяли мне полностью насладиться потрясающей красотой, окружавшей меня. Во время ясной погоды, цвета вокруг были невероятны. Всюду простирались волны насыщенной зелени, по которой были раскиданы бутоны желтых цветов, распускающихся, несмотря на холод, а небо было почти бирюзового цвета. Я также заметила, как мне показалось, стервятников или других «падальщиков», которые парили над моей головой. Они подбадривали меня, давая мне понять, что нужно глядеть чуть дальше своего носа на своем пути.
Когда небо было затянуто и густой туман обволакивал все вокруг, что было нередко, мне казалось, словно это был странный сон, словно мое сознание унеслось в другое измерение. Тогда я этого не понимала, но так оно и было.
Казалось, до вершины идти было целую вечность. Радовало то, что я взяла с собой все эти протеиновые батончики (которые были основной моей ношей в сумке), потому что после небольшого перевала в Орессоне в восьми километрах вверх по горе до самого Ронсевальеса перевалов больше не будет. Я съела уже пять штук в течение дня.
Не знаю, что было хуже: подъемы, которые просто убивали мою спину и зад, или спуски, которые убивали мои колени, бедра и пальцы ног. На самом деле я уже столько раз ударялась пальцами ног, что каждый шаг отдавался острой болью, заставляющей меня порой вскрикивать.
Когда я только отправилась утром в путь, меня окружали другие паломники, и я долгое время шла с ними вровень, потому что мы шли довольно медленно. Однако вскоре они меня обогнали, и я часами шла совсем одна вниз по горе. Меня радовало быть в одиночестве. Я чувствовала странную, но воодушевляющую свободу.
Поднимаясь в гору, я шла в основном по каменистым тропам, по которым несложно было ориентироваться, но спускаясь вниз, из-за дождя, снега и слякоти, я увязала в густой и липкой грязи, которая сопровождала меня весь путь. Каждый раз, когда я касалась земли ботинком, грязь засасывала меня, словно зыбучие пески, крепко обволакивая мою ногу, не давая сделать ни шагу. Мне приходилось всячески трясти и вертеть ногой, чтобы высвободиться, из-за чего мои колени начинали болеть, поэтому мне приходилось делать это медленно и аккуратно. Весь день казался похожим на съемку замедленного действия.
Как только я вошла в ритм и уяснила, что единственное, что мне нужно делать до конца путешествия, – это ставить одну ногу перед другой, делать шаг, отталкиваться и дышать, мой разум становился все спокойнее. Затем после бесконечного, как мне казалось, затишья в моей голове мои мысли начали блуждать, вызывая воспоминания об отце.