— Можно мне навестить вас завтра, Джорджиана?
Она опустила глаза.
— Можно.
— Тогда я покидаю вас. До свидания, миледи.
— До свидания.
Не прошло и нескольких минут, как в комнату ворвалась Фредерика:
— Ну как?
— Все было очень мило, тетя Фредерика.
— Это не важно. Он сделал тебе предложение?
— Да, сделал.
— И?
— И я сказала, что подумаю.
Герцогиня упала в кресло.
— Ох, Джорджиана.
— А чего вы ожидали? Я не люблю его.
— Какое это имеет значение? Ты же не слушаешь советов своих легких или почек, не так ли?
— Что?..
— Так и не очень-то слушай свое сердце. Дэр — не тот человек, за которого выходят приличные леди с такими великолепными данными.
Джорджиана уперлась кулачками в бока.
— Вы подговорили Уэстбрука?
— Конечно, нет.
— Вот и хорошо. Я не нуждаюсь в том, чтобы один из немногих людей, чьим советам я доверяю, превратился в сваху.
— Я всего лишь хочу, чтобы ты была счастлива. И ты это знаешь.
Вздохнув, Джорджиана смягчилась. Меньше всего ей хотелось ссориться со своей грозной теткой.
— Я знаю. Пойдемте, помогите мне выбрать платье для обеда у Грея и Эммы.
Вечер был похож на один из тех волшебных вечеров, запомнившихся Джорджиане с тех времен, когда Тристан начинал ухаживать за ней, а она была наивной дебютанткой только что со школьной скамьи. Те обеды устраивали чаще у тети Фредерики, а не у Грея, и не все братья Карроуэй одновременно находились в городе, но все равно в этом вечере было что-то очень знакомое.
Они с тетей приехали в Брейкенридж-Хаус первыми и поднялись наверх, где застали Эмму, пытавшуюся научить Грея игре на арфе. По раскрасневшимся щекам Эммы можно было догадаться, что они занимались совсем другим, но, помня о собственном недавнем поведении, Джорджиана не осуждала их. Тем более что Грей с Эммой были женаты.
Грей отошел от жены и арфы и поцеловал Фредерику, затем и Джорджиану.
— Скажи-ка мне, — он взял ее за руки и отвел в сторону, — пускать мне Тристана сегодня в дом или нет?
В его взгляде она увидела и беспокойство, и любопытство и не удержалась от улыбки.
— В данный момент мы друзья, — сказала она. — Но останемся ли мы ими хотя бы до десерта, трудно предположить.
Кузен взял ее под руку и подвел к окну, выходящему в сад.
— Ты слышала, его исключили из «Уайтса»?
— Да, он говорил мне.
— И объяснил, за что?
Джорджиана кивнула.
— Не считай своим долгом защищать меня от него, Грейдон. Ваша дружба не должна страдать. И уверяю тебя, я вполне способна за себя постоять.
— Ты не такая крепкая, как притворяешься, моя дорогая. А я не такой глупый, как вам с моей матерью хочется думать. — Герцог с нежностью взглянул на жену, болтавшую с Фредерикой. — Спроси Эмму, как я ее раскусил.
— И при этом чуть было не сделал несчастными пятьдесят школьниц.
— Вот именно, что «чуть было не», Джорджи. Не уклоняйся от темы.
— Могу сказать, что, если мне нужна будет помощь, я попрошу ее.
— Так было бы лучше. Не забывай, что я больше и злее, чем ты.
— Разве я могу об этом забыть? Я в ночных кошмарах чувствую пиявок, присосавшихся к моему носу.
Герцог рассмеялся раскатистым добродушным смехом. Она не могла не улыбнуться в ответ и сжала его руку.
— Я рада, что ты счастлив, — сказала она. — Ты этого заслуживаешь.
Улыбка исчезла с его лица.
— А ты счастлива?
Она пожала плечами:
— Сейчас я просто в растерянности.
— Растерянность — это не так уж плохо, кузина. Ты слишком привыкла думать, что знаешь ответы на все вопросы.
— Не знаю, как…
В этот момент, словно выбранный автором пьесы герой, вошел Тристан, ведя под руку Милли, за ним следовали остальные члены семьи Карроуэй.
Тристан подошел к ней, взял ее руку, коснулся губами и выпрямился. Он посмотрел ей в глаза, и вместе с привычным возбуждением, которое вызывало его присутствие, она почувствовала, как что-то холодное коснулось ее сердца.
— Что случилось?
— Нам надо найти время, чтобы поговорить. — К ним приближались Эмма с Брэдшо, и он отпустил ее руку. — Но не сейчас.
Множество предположений замелькало в ее голове. Зная Тристана, она могла ожидать чего угодно. Кто-то сложил клочки бумаги с записями ставок, и все началось сначала, или кто-то догадался, что не только личное оскорбление вызвало гневный поступок лорда Дэра, и к утру ее репутация будет окончательно погублена. Или он узнал о предложении Уэстбрука и убил маркиза.
Во время обеда и последовавших игр в карты и шарады она не переставала волноваться. Тристан, как всегда, всех очаровывал, был остроумен и даже сумел рассмешить тетю Фредерику. Джорджиане было нелегко. Она не предполагала, что любить — это так трудно. Конечно, любить просто, если двое влюбленных абсолютно честны, не обижают друг друга, не ссорятся и не обманывают.
Когда Тристан тронул ее за плечо, она сидела на полу, помогая Эдварду рисовать корабль Брэдшо, который он решил назвать «Грозовое Облако». Несмотря на то что Джорджиана весь вечер ожидала этого, она вздрогнула.
— Прости, Коротышка, — сказал Тристан, — мне надо поговорить с Джорджи.
— Но мы рисуем новый корабль для Брэдшо, — возразил Эдвард.
— Разве я потерял старый? — удивился Брэдшо, наклоняясь к рисунку, в то время как Тристан помогал Джорджиане встать.
— На этом ты будешь капитаном, — объяснил младший брат.
— Тогда нельзя ли побольше шлюпок? — Шо, взглянув на Тристана, опустился на пол, заняв место Джорджианы.
Выходя с Тристаном из гостиной, она чувствовала устремленные на них взгляды находившихся в комнате, но никто не проронил ни слова. Джорджиана подумала, много ли они на самом деле знают о ее запутанных отношениях с лордом Дэром. Теперь у них есть повод для подозрений.
Ее сердце застучало еще громче, когда Тристан ввел ее в бильярдную Грея и запер за собой дверь.
— Пожалуйста, расскажи, что случилось, пока меня не хватил удар, — попросила она, вглядываясь в его лицо.
Он подошел и положил руки ей на плечи.
— Что?..
Тристан наклонился и поцеловал ее, сжимая в яростных объятиях. Прижатая к краю бильярдного стола, она почувствовала боль, напомнившую о недавнем падении с лошади, но не хотела лишиться его объятий. Никто, кроме Тристана, не вызывал в ней такой… одержимости, такого необыкновенного ощущения наслаждения.
Он как будто впитывал ее губами и всем своим существом, заставляя колени подгибаться, а дыхание замирать. Когда наконец он отстранился, она прижалась к его груди.
— Боже мой, а я-то думала, твоя таинственность означала, что случилось нечто ужасное.
— Действительно, произошло нечто ужасное, — тихо произнес он. — Когда я расскажу, тебе это не понравится, как не понравлюсь и я сам, вот я и хотел поцеловать тебя, может быть, в последний раз.
— Теперь мне страшно, — сказала она, по-прежнему прильнув к нему. Страх ледяными пальцами сжал ее сердце. — Рассказывай.
Тристан собрался с духом.
— Вчера ночью у меня была посетительница. Вернее, рано утром.
— Посетительница?
— В моей спальне.
— О! — «Он нашел другую любовницу!» Острое жало ревности глубоко впилось в ее сердце, она отшатнулась от Тристана. — Благодарю за то, что сказал. По крайней мере ты сделал это втайне, это больше, чем я ожи…
— Что?.. Нет! Нет! Это не… — Он глотнул воздух. — Это была Амелия Джонс, Джорджи. Она набросилась на меня, когда я крепко спал.
— Амелия? Не могу поверить! Она еще ребенок.
— Нет, не ребенок.
— Но…
— Поверь мне, я могу опровергнуть это мнение. Она очень и очень взрослая. — Он провел рукой по вырезу ее платья, как будто не мог удержаться и не касаться ее и словно не понимал, что он делает.