— Пусть твой адвокат свяжется с моим адвокатом.
— Нет, пусть твой адвокат свяжется с моим адвокатом.
Господи, да при такой новости, что угодно.
— Ладно, — сказал он, и она моргнула.
Затем спросила:
— Ты им сообщишь?
Господи, вот чертова сука.
— Нет, — ответил он.
— Слим… — начала она.
Брок поудобнее устроился в своем кресле, не вставая, просто продолжал смотреть на нее, произнес:
— Ты можешь говорить, что угодно, но ничто не заставит меня сделать твою грязную работу за тебя. Они твои сыновья, ты готова уехать от них почти через всю страну. Это твое решение — твои и последствия. Послушай меня, Господи, хоть раз в жизни, послушай меня. С меня хватит тебя, с меня хватит твоего дерьма, хватит. Ты мать моих детей, вот и все, и ничего больше. Я не собираюсь делать тебе одолжений. Тебя вообще нет в моей жизни, кроме тех случаев, когда мне приходится иметь с тобой дело из-за них. Пожалуйста, Господи, оставь хоть что-то хорошее в нашей жалкой истории и вбей это в свою гребаную голову.
Она перевела взгляд на Митча, заметив:
— Ты как всегда такой очаровательный.
Лоусон подавил лающий смешок, скорее всего потому, что Лоусон прекрасно знал Оливию, которая попыталась запустить свои когти в Лоусона, перед тем, как запустила их в другого мужчину. Лоусон все знал об Оливии, Митч был не дурак и обладал острым умом, поэтому она ему ужасно не нравилась. И это было что-то, потому что Митч Лоусон был хорошим парнем, но недостаточно хорошим, неоднократно советуя своему напарнику быть менее обаятельным с Оливией, которая совсем не была обаятельной с ним, так что это говорило о многом.
Брок вздохнул.
Оливия снова посмотрела на него.
— Прекрасно, — отрезала она. — Я сама скажу им. — Она сказала это так, словно тем самым делала Броку одолжение.
Брок не ответил.
Она скрестила руки на груди и посмотрела ему в глаза.
Брок по-прежнему молчал.
Она топнула ногой.
Наконец, Брок заговорил:
— Мы закончили?
— Тебе нечего мне сказать? — спросила она, протягивая к нему руку.
— Что, например?
— Не знаю, — ответила она. — Ну…. Ради Бога, я переезжаю все же в Мэн.
— И что? — спросил он.
— И что?! — воскликнула она в ответ.
Брок вздохнул.
— Слим, мы были женаты и прожили вместе больше десяти лет, и тебе нечего сказать, когда я сообщаю тебе, что уезжаю?
— Счастливого пути, — пробормотал Брок, Митч попытался подавить очередной взрыв смеха, но не смог, поэтому быстро вскочил со стула и направился в коридор.
Оливия покраснела.
— Мило, — прошипела она, одарив Брока и удаляющегося Митча долгим взглядом, повернулась на каблуках и вышла.
Он даже не смотрел ей в след.
Брок повернулся к своему столу, мгновенно схватил телефон, открыл, нажал кнопки почти не глядя, потому что выучил номер Тесс наизусть.
Тесс ответила на втором гудке.
— Милая, — произнес он, как только Тесс поприветствовала его, — ты не поверишь, какой подарок я только что получил.
* * *
— Брок, дорогой. — Ответила Тесс в трубку, пока он заходил через заднюю дверь на кухню. После того, как они, наконец, разобрались с комнатой Рекса, он решил разобраться с единственным старым гаражом в задней части дома, у которого была сломана дверь, и Тесс не пользовалась им, а парковалась на улице. И он переделал его, во-первых, его полностью отчистили и покрасили, и на его месте построили приличный гараж на две машины. Он не был большим поклонником соскребать лед с ветрового стекла своего пикапа, поэтому и занялся гаражом. Он сделал новый гараж еще и потому, что любил Тесс, поэтому сделал это для нее, а так как ему не нравилось соскребать лед с ветрового стекла своего чертового грузовика, то тем более ему не нравилось соскребать лед с ветрового стекла ее машины. И, наконец, он построил новый гараж еще и потому, что для нее было намного безопаснее въезжать в гараж, в котором теперь имелась дверь на огороженный задний дворик с датчиками движения, освещенный задний двор, как и гараж, в который она спокойно могла попасть из дома, а также в дом, как только в него въезжала на своей машине.
Хотя теперь гараж занимал большую часть заднего двора.
Тесс не сказала ни слова. Каким-то образом она чувствовала, что для него это было важно, и не спорила. Ни разу.
Ему это нравилось. Ему также нравилось, что она не придавала большого значения такому никчемному дерьму, как то, что он (или его парни) пили молоко из бутылки или пакета. Если бы это имело для нее большое значение, она могла спокойно поговорить с ним (или с его мальчиками) на эту тему. Если она могла найти решение этой проблемы, то она просто находила нужное решение, не устраивая сцен. И, она нашла решение — у каждого из них теперь появлялась своя бутылка, на которой она писала маркером их имена, прежде чем поставить их в холодильник.