После окончания ВУЗа Марсель вдруг сделал неожиданный поворот. Ему пророчили блестящее будущее станкового живописца. Все полагали, что с такими возможностями и творческим потенциалом он обязательно станет писать картины. Марсель же прошел дополнительное обучение и посвятил себя дизайну одежды. Вместо картин и этюдов на его мольбертах располагалась россыпь эскизов платьев, юбок, шляпок и брючек.
Следует заметить, что в этом деле Марсель преуспел. Слава о молодом перспективном модельере разнеслась по столице и ее фешенебельным окрестностям. Парня стали приглашать на показы и модные вечеринки, он сделался любимцем московского бомонда, в особенности его женской части. Марсель слегка изменил свой имидж. Теперь в этом броско одетом, с нотками гламура в образе, молодом человеке сложно было узнать того любителя потрепанных кедов и растянутых свитеров.
Спустя пять лет после окончания ВУЗа, бывшие однокурсники встретились, чтобы вспомнить юность, рассказать о своей сегодняшней жизни. Марсель опять оказался в центре всеобщего внимания. Сначала он отшучивался, отмахивался и страдальчески закатывал глаза. Но после того, как перестал гримасничать и потягивать шампанское, как полагается модному дизайнеру, а перешел на более крепкие напитки он рассказал, почему выбрал именно такой путь.
Он, Марсель Касимов, мог бы стать блестящим художником – живописцем, этаким Титаном в пропахшем потом свитере и источающим амбре вчерашнего творческого кризиса. Художник Марсель Касимов писал бы талантливые, да что там, он писал бы гениальные картины. Эти картины, скорее всего, публикой бы не принимались. Потому что он писал бы душой, так, как чувствует. Он не стал бы в угоду потребителю на скорую руку стряпать шаржики, тиражировать компьютерную графику, рисовать голых женщин в объятиях мужчин, которые отлично вписываются в интерьеры дорогих отелей. Он писал бы то, что хочет и как хочет. Он был бы нищий, несчастный, непонятый, запойный (потому что непонятый). Так бы художник Касимов прожил бы свою жизнь, про него бы все говорили, что он гениален, но просто судьба не сложилась. Потом бы горестно вздыхали, а про себя с облегчением отмечали, что у них, менее талантливых, но более удачливых, жизнь как раз сложилась не плохо. Марсель не хотел такой судьбы. Он выбрал свой собственный путь.
Марсель писал картины, как видел, как чувствовал. Некоторые из них жили в уютной мастерской, некоторые дарились друзьям, но они приносили радость, а не деньги. Деньги приносило ремесло модельера, которое тоже приносило счастье и удовлетворение. Это ремесло давало возможность окружать себя дорогими вещами, ездить на хорошей машине, жить в просторном доме, помогать материально родным, осуществить давнюю мечту отца, который после выхода на пенсию увлеченно познавал мир в путешествиях. В результате все, и сам Марсель, и его окружение были довольны и счастливы.
После той встречи Лера больше не видела Марселя. Первое время они переписывались, иногда созванивались, а потом и такое общение прекратилось. У каждого была своя жизнь, свой круг интересов. В юности Марсель придумал называть Леру Персиком. С чего все началось, Валерия уже не помнила. Кажется, причиной тому стал милый, но совершенно не модный берет персикового цвета. Берет Лере связала бабушка, которая была прекрасная мастерица. Но бабушка не понимала, что когда все девчонки щеголяют в мальчиковых шапочках – “петушках”, ее внучка выглядит в этом женственном берете, как белая ворона. Лера держалась мужественно. Она любила бабушку и не могла ее обидеть отказам. Валерия не обращала внимания на косые недоумевающие взгляды сокурсниц. На все комментарии, относительно немодности берета, Лера отвечала, что он, берет ей очень идет и ничье мнение по этому поводу ее особенно не интересует.
– Лерчик, не расстраивайся. Тебе, правда, очень идет этот беретик. Ты в нем такая нежная и хрупкая. И цвет очень приятный. Ты похожа на персик в этом берете. Классика всегда будет в моде, это твой цвет, твой фасон. А мода меняется ежедневно. Позже ты это поймешь, – Марсель был тем единственным человеком, который поддержал Леру в ситуации с беретом бабушки.