Магн учился своей магией урывками. Отец этому не препятствовал, но и не заставлял. Разумеется Магн отлынивал. Впрочем, специалистов по лечащей магии особо под рукой не случилось, поэтому алмаз его бушующего таланта явно остался не огранённым. Собственно, отчасти в этом и была проблема. В знатных семьях этого мира трепетно собирали и хранили секреты использования своих даров, не делясь ими с посторонними. Родись Магн в семье матери, но с даром огня, он оказался бы заведомо хуже и слабее чем мог бы быть. Ведь и там его некому было бы учить.
С другой стороны, если есть желание, то стоит приложить немного времени, добавить золота, может даже много золота, и очень многое становится возможным.
В городе и округе было около полутора десятков мастеров магии Жизни. Но все, что они могли, Магн смог повторить после пары лет нерегулярных уроков. Магия Жизни била из меня фонтаном, прям как кипяток из теплотрассы. И лучшее что Магн мог сделать с этим, это ускоренный рост условной брюквы на не очень большом поле и закрытие свежих ран. Волна жизни, которая словно током прошла через меня сейчас — собственное изобретение Магна.
Боль в щеке утихла мгновенно. Что еще лучше, перестало ныть колено и рука. Меня словно приподняло над полом, я почувствовал что моя походка стала упругой, почти танцующей.
Блин, раньше так надо было сделать. Что-то я туплю. Ладно, сделаем себе заметку на будущее — не забывать про магию всякую.
Я почти бегом пронесся вниз по лестнице, миновав тюремный этаж и наконец добрался до цели своего короткого путешествия. Сердца любой влиятельной семьи. Комнатки с золотом. Золото, вот кровь любой власти.
К тому времени, когда я добрался до сокровищницы, я уже основательно разозлился. В основном на себя. Массивная дверь в саму сокровищницу была, разумеется, закрыта. Но моя цель была в помещении перед сокровищницей. Довольно просторная для подземелья комната, освещенная десятками толстых свечей, была полна списков, амбарных книг и столов, заставленных аккуратными стопками монет. В основном серебряные сольдо, но виднелись и золотые.
Я злобно зыркнул на стражника у входа. Тот насупился, но после короткой заминки посторонился, решив не связываться с взвинченным наследником. Скорее всего прямого приказа не впускать меня у него не было. Да и местные писари шныряли туда-сюда наверняка целыми днями. Такое расхолаживает.
Я, громко гремя шпорами на сапогах, будто давил каблуками крыс, вошел в помещение. И ожидаемо обнаружил пару бумагомарак, которые испуганно воззрились на меня, оторвавшись от расчетов.
— Где Джакоб? — заорал я с порога. Голос меня подвел и в конце я дал петуха. Впрочем, никто из бледных от испуга клерков этого не заметил. Я надвинулся на ближайшего. Схватил его за суконный кафтан, добротный но не броский, приятное на ощупь сукно. И легче чем мой бархат. И функциональнее. Надо тоже что-то похожее себе заказать. Так, не отвлекаемся. Я схватился поудобнее, притянул беднягу к себе и прошипел сквозь зубы:
— Мне нужен Джакоб. Здесь. Сейчас.
Главное голос не повышать, а то опять опозорюсь. Да, я вообще молодец, быстро учусь на своих ошибках.
— Сеньор, мастер Джакоб сейчас с вашим отцом… — начал было мямлить пойманный врасплох клерк.
— Я не спросил тебя где он, тупица! — блин, все таки сорвался на крик и опять выдал фальшивую нотку. Я понизил голос, постарался сделать его угрожающим, и прорычал: — Иди и приведи его!
Кажется получилось лучше. Но я немного перестарался. Бедолага писарь, еще пятнадцать секунд назад сосредоточенно сводящий дебет с кредитом, оказался совершенно не готов к такому давлению. Он заметался взглядом, руки у него затряслись так, что он даже выронил перо. Тут же попытался наклонится и поднять его, неуклюже толкнув меня плечом от чего впал в еще большую панику. И застыл в полусогнутом состоянии. Я пришел к нему на помощь, ловко развернул бедолагу к двери и отвесив бодрящего пенделя. Тот скрылся в проеме, задев по дороге удивленного стражника, который засунул свою любопытною морду внутрь помещения. Я сжал кулаки и уставился на второго писаря. Совсем молодой, мордочка как у крысы. И соображает так же быстро. Он бросился к выходу прежде, чем я успел что-то сказать. И даже сумел в процессе увернуться от моего пинка и невозмутимо поклониться у выхода со словами: