Бородатый латник, Кирка, тот самый который так и не нашел свой шлем, с разбегу попытался взобрался на камень. Вскочить на каменюку ростом с него он не смог, но смог зацепиться руками и потянуться, не выпуская из рук своей кирки. Снизу его немедленно подтолкнули. Кто-то подставил руку и плечо под его сапог, а кто-то придал ускорения уперев тупой стороной древко своего топора Кирке в задницу. Колдун заметил, что у него гости, но не успел ничего сделать — едва поставив одно колено на камень, бородач тут же, в широком замахе, ударил своей киркой, держа её одной рукой за самый конец древка. На перерез удару бросились красные молнии, защищающие колдуна, и удар не достиг цели. Но зато отвлек его внимание от второй руки латника — да и я только успел заметить, как она вытянулась по направлению к колдуну, а у того из живота уже торчит кинжал. Рыцарский. С длинным и узким трехгранным жалом и широким навершием. Таким удобно добивать человека в доспехе. Но что бы его метали — такое я ещё не видел. Колдун нервно взмахнул ладонью и красные молнии обрушились на бородача, который радостно что-то орал. Он успел закрыться своей киркой, но удар был такой силы, что его сбросило с камня. Он отлетел, как набитый ветошью мешок от пинка. Но у самой земли его успели поймать.
Колдун слишком сильно отвлекся на Кирку с киркой и нож в брюхе. Вокруг него стали падать стрелы, одна пробила бедро и осталась торчать там, оперением с одной стороны, а наконечником с другой. Налитые красным татуировки совершенно точно задергались, как живые. Но в этот раз это был не завораживающий танец, а дерганье от боли. Колдун раззявил пасть, что-то заорал, а потом воткнул рог на своем посохе себе в грудь. И тут же начал усыхать, сморщиваться. Новые и новые стрелы и арбалетные болты пробивали его тело все в новых местах, но крови не было видно — она вся стягивалась к торчащему в груди рогу. Глаза колдуна лопнули и втянулись внутрь черепа, кожа стремительно чернела. А потом, посох словно взорвался красным. Красные молнии, теперь бьющие из рукояти, сплелись, как шерсть в клубок. Эта сфера резко увеличилась до двух метров и лопнула. Внутри оказалась тварина, которая не могла быть ничем другим, кроме как демоном. И это совершенно точно был не суккуб.
Эпилог
В это же самое время, очень далеко на восток от Караэна, за горами Долголгобородов и Отвинским морем, в столице Золотой Империи, одна очень красивая женщина потянулась, лежа на драгоценной кушетке, сделанной из костей редких животных. Может этот материал и не был так дорог как золото, зато мастерство резчика делало этот предмет бесценным. Не менее богата была и обстановка вокруг — от вычурных серебряных подсвечников в рост человека и золотых курительниц с благовониями, до шелковых полотнищ расшитых цветами, что прикрывали каменные стены.
В этой комнате было все самое лучшее, что только можно купить за деньги. Не было лишь неба — как и большинство знати Золотой Империи, госпожа Лупакия очень боялась солнца. Говорят, это должно пройти. Лет через двести. Вот только с возрастам часто прходило безумие, коверкающие не только разум но и тело. Лупакия нервно посмотрела в полированную серебряную пластину, стоящую перед ней.
Тупые смертные рассказывают друг другу сказки, о том что вампиры не отражаются в зеркалах. Какая чушь. Просто зеркала делаются с использованием серебра, металла что отталкивает магию. А со временем, чтобы выглядеть как человек, вампиру все чаще приходится прибегать к магии иллюзий. В случае с неживыми, врожденному таланту, который вампиры называли “гламур”. Что поделать, даже древнему и могучему существу бывает трудно увидеть себя в истинном обличье. Потому вампиры просто избегают зеркал.
Придирчиво осмотрев свое отражение, едва видное в тенях наполненной ароматным дымом комнаты, Лупакия осталась довольна. Лоскутки тонкой, прозрачной ткани, притворяющиеся одеждой, не столько скрывали, сколько подчеркивали её достоинства. Белая и безупречная кожа, как лучший мрамор. Красивая грудь, умопомрачительно крутая линия бедра по которой достаточно проследить взглядом чтобы заломило сердце и замерло дыхание, как на американских горках. А тонкий поясок с изящным кривым ножиком обнимал тонкую талию. Не удивительно, что Император обратил на неё свой взор.