Лупакия довольно улыбнулась своему отражению и тут же прикрыла рукой рот. Хотя она и знала, что со стороны её улыбка смотрится обворожительно, мерзкое зеркало выдало её с головой — в нем безупречно красивые девичьи черты лица разрезала надвое огромная пасть, полная треугольных, акульих зубов. Увы, на каждом вечность оставляет свою метку. Иногда, весьма безобразную. И это все же лучше, чем смерть.
Она захотела разбить зеркало. Или, как минимум приказать выбросить его вон. Но и этого сделать было нельзя — двое колдунов все ещё возились рядом с массивной золотой рамой, в которую были вставлены артефакты древних. Не золото, не серебро не подходили для наложения для чар, но артефакты Древней Империи, словно смеясь над всеми законами магии, напротив, любили эти металлы.
Наконец, один из колдунов повернулся к ней, с трудом согнулся, не вставая с колен. Вытянул руки в её сторону, положив на пол. Полный поклон, знак абсолютной покорности. Старику было уже под семьдесят и он очень жаждал поцелуя вечности. Вот и старался, как мог. Лупакия наслаждалась его страхом смерти, жаждой вечной жизни и то, как он, магистр тайных искусств Золотого Храма, унижался перед ней.
Увы, вампиры были хороши во многом, но вот магические чары ускользали от них, как и такие чувства как любовь или жалость. Оставались только таланты, присущие Роду Крови. Поэтому старик нужен был ей живым. Пока.
— О величайшая, золотая конкубина и моя госпожа! Я нижайше прошу вас узреть плоды трудов наших… — зашамкал магистр, не поднимая головы.
— Заткнись, — промурлыкала Лупакина. Хоть ей и было приятна лесть магистра, все же присутствие зеркальной поверхности её раздражало. Она хотела побыстрее закончить дела и заняться развлечениями. К тому же, она ненавидела титул “конкубина”. Не императрица. Всего лишь одна из многих. Наложница. Подавив резко вспыхнувшую ярость, она зло сказала:
— Я готова, запускай.
Тусклая полированная поверхность подернулась рябью, а потом из неё полился яркий свет.
— Не бойтесь, это не настоящий свет солнца, а лишь иллюзия, — тут же зашептал старый маг. Лупакия знала это, ведь это был не первый раз, когда она с помощью магии говорила с кем-то, кто находился за тысячи дневных переходов от неё. И все же, она опасливо отодвинулась от освещенного прямоугольника.
В зеркале мелькнула синева неба с белыми облаками, заставив мертвое сердце Лупакии сладко заныть от своей красоты. Склоны покрытые зеленой травой, изумрудной под ярким светом солнца. А потом весь этот прекрасный вид закрыла рожа Анастаса.
Вампирша не удержалась и расхохоталась, не забыв прикрыть рукой рот. Она не знала, действовал ли её “гламур” на собеседника, или же его развеяло серебро зеркала. И не хотела рисковать.
— Что это на тебе?! — спросила она сквозь смех. Лицо Анастаса было замотано бинтами. Бинты на гуле смотрелись так нелепо… Этот атрибут смертных, из которых течет кровь, абсолютно бессмысленный для немертвой плоти гуля, которым был Анастас… Лупакия давно не видела такого абсурда. Надо будет как-то обыграть это при случае во дворе. Хорошая шутка.
— Маскировка. Не все знают, что я такое, — буркнул Анастас. И добавил, как обиженный ребенок. — Не смейтесь надо мной, моя госпожа.
— Сними, это, — велела она. В свое время она выбрала Анастаса за красоту. Северный варвар, наемник. Сильный, высокий, наглый — он выгодно выделялся на фоне окружающих её расплывшихся мужчин столицы. Но второй важной причиной — было его упрямство. Северянин был упрям как стена и ответил отказом на все её намеки. А потом и на прямое приглашение.
Это было разумно, учитывая что она уже была выбрана самим императором в конкубины. И тогда Лупакия провернула лучшую из своих интриг.
Что не выносит мужчина? Сравнения. Особенно, если сравнение сделано не в его пользу. Пара намеков, пара неосторожных слов — и её же враги работают на неё, неся Императору весть об интрижке императорской игрушки со смертным. Древний и страшный Золотой Император является к ней и… Обнаруживает, что ничего не было. Она не могла прямо врать своему господину, зато могла недоговаривать. Да, она не раз замечала, что дикарь смотрит на неё. Да, он не раз заговаривал с ней. Н хоть они постоянно оставались с варваром наедине, никогда не было ничего, что могло бы бросить тень на её верность Императору.
Конечно, бедолага оказавшийся в центре скандала столь могущественных существ умрет. Но просто казнь была бы слишком легким выходом для такого, как он.
И тогда она попросила Императора проверить её любовь. И дать ей самой умертвить наглого смертного. И не просто умертвить — дать ему проклятие вечной нежизни. Не вампиром, нет. Презренной низшей нежити.