— С ней? Ха! Она же отвратительна.
— Кончино Кончини явно не разделяет твоих взглядов.
— Он наверняка что-то замышляет. Да, они оба не нравятся мне. И я буду рад их отъезду.
— Генрих, высылать их жестоко.
— Жестоко! Я позволю им пожениться, дам небольшое приданое, и пусть уезжают.
— А королева?
— Что королева?
— Она очень привязана к этой женщине. Называет ее молочной сестрой.
— Королеве надо привыкать к французским обычаям. Она уже не в Италии.
— Генрих, ради меня не высылай их. Пусть поженятся и останутся здесь.
Генрих удивленно посмотрел на Генриетту.
Та засмеялась.
— Удивляешься, почему я решила помочь королеве. Не веришь, что мне этого хочется. И ты прав. Я ненавижу королеву, как ненавидела бы любую женщину, отнявшую тебя у меня. Но прошу позволить ей оставить при себе Леонору Галигаи и Кончино Кончини. Скажу, почему. У нас с этой женщиной завязалась дружба. Королева хочет удалить меня от двора, а Леонора убедит ее не делать этого. Генрих, если меня попытаются выдворить, возникнут неприятности, потому что ты этого не допустишь. Леонора убедит королеву оставить меня в покое.
— А чего хочет Леонора за свои услуги?
— Брака с Кончини, места правительницы гардеробной и возможности остаться во Франции, где по-прежнему будет моей подругой.
— Место правительницы гардеробной я уже обещал другой женщине.
— Значит, ей придется разочароваться.
— Но мне не нравится эта парочка. Какая-то мерзкая. Отдает нечистью.
— Если Леонора убедит королеву пристойно обходиться со мной, можно будет избежать многих неприятностей.
Генрих кивнул. Он не любил семейных сцен. Ему больше всего хотелось, чтобы жена и любовница помирились. Уступка Леоноре и Кончино представляла за это малую плату.
Королева забеременела. Эта весть обрадовала короля и всю страну, но разозлила Генриетту.
Дружба Генриетты с Леонорой привела к желаемому результату. Мария стала терпимо относиться к любовнице мужа; Леонора же получила место правительницы гардеробной, вышла замуж за Кончино, и вдвоем они весьма успешно богатели.
Мария велела произвести переделки в Лувре, он показался ей тусклым и убогим по сравнению с покинутым ею великолепным флорентийским дворцом. Затем стала жить там в ожидании родов. Жизнью королева была довольна; она смирилась с неверностью мужа, и ходили настойчивые слухи, что у нее тоже есть любовники. В частности, Орсино Орсини, приехавший в составе ее свиты; поговаривали, что поцелуи их слишком пылки для дружеских. Она очень благоволила к Кончино Кончини, мужу ее «молочной сестры», и отношения ее с Леонорой служили поводом для догадок. Королева, толстая и ленивая, готова была заявить: «Раз можно королю, можно и мне». Но Генриетту она ненавидела; главным образом потому, что та постоянно утверждала, будто, по сути дела, состоит в браке с королем, поскольку он дал ей нерушимое обязательство, хранившееся у ее отца, и оно равносильно брачному обету.
Через две недели после известия о беременности королевы Генриетта гордо заявила, что тоже в положении, и весь Париж с веселым нетерпением ждал, кто родит королю сына — жена или любовница.
Когда Мария готовилась к родам в Фонтенбло, король находился при ней.
Генрих посещал церковь, молился о рождении сына и надеялся, что молитвы его будут услышаны. Но особенно не беспокоился. Детей у него было много, поэтому он не сомневался, что, если родится девочка, Мария через год произведет на свет желанного им обоим мальчика.
Ему вспомнилась Генриетта, уехавшая в свое поместье в Вернейль. Она сказала, что не хочет оставаться при дворе, слушать всю ту шумиху, которая поднимется из-за отродья банкирши.
Генрих невесело улыбнулся. Он был близок к желанию избавиться от чар Генриетты. Она иногда бывала несносной, но все другие женщины по сравнению с ней казались холодными.
Он направился в покои королевы, где нарастало волнение.
У двери его встретила одна из служанок.
— Очень хорошо, что пришли, ваше величество, — сказала она. — Ждать осталось недолго.
Служанка оказалась права. Меньше чем через час Мария родила сына. Он был крепким, здоровым и получил имя Людовик. У Франции появился дофин.
Узнав об этом, Генриетта пришла в ярость. Она молилась, чтобы родились либо девочка, либо мертвый ребенок. Ее бесило, что эта толстуха, именующая себя королевой, восторжествовала над ней.
От гнева Генриетта разболелась, и лишь когда подруги предупредили ее, что так можно повредить ребенку в чреве, взяла себя в руки.