Девушка обследовала каждый уголок комнаты, каждую мелочь, от черепахового гребня и щетки на туалетном столике до миски для бритья и бритвы с ручкой из слоновой кости. Она взяла щетку для волос и провела рукой по щетине, еще недавно прикасавшейся к его волосам.
Затем она обнаружила шкаф с его одеждой. Открыв дверцу, она перебрала пальцами висевшие там рубашки и сюртуки. Аромат кедровой древесины наполнял внутренность шкафа.
Закрыв шкаф, она медленно двинулась дальше, стремясь впитать в себя каждую деталь окружающей ее обстановки. На одной из стен она увидела изображение Симарона, подаренное ею Мэтью на прошлое Рождество. Вокруг него висело несколько небольших гравюр, главным образом английских, с охотничьими сценками.
Как она желала, чтобы Мэтью был с ней здесь, сейчас! Ей недоставало его силы, она хотела бы опереться на него, обвиться вокруг него. Она тосковала по беззаботной улыбке и дерзкому взгляду темно-голубых глаз. Она мечтала о тепле его сильных рук, крепко прижимающих ее к стройному телу…
Она мечтала…
Но все это стало невозможным. И никогда больше не станет возможным.
Ее взгляд остановился на массивной кровати красного дерева с красивым резным изголовьем. На этой или похожей на нее постели она могла бы, расставшись с девической невинностью, вступить, под руководством Мэтью, на путь постижения женского опыта.
Рэчел подняла руки и, вытянув пальцы, прижала их к губам, продолжая смотреть на постель, а ее воображение рисовало ей Мэтью, лежащего там и с лукавой усмешкой ожидающего, пока она присоединится к нему.
Она сделала несколько шагов вперед, словно кровать притягивала ее. На кровати валялся коричневый с золотом шелковый халат. Рэчел подняла его и прижала к лицу, с упоением вдыхая еще не выветрившийся запах любимого тела. По-видимому, совсем недавно халат вывешивали во дворе, и аромат свежести смешивался с неповторимым ароматом, присущим одному лишь Мэтью.
Вагер поднял голову и заскулил. Он подошел к Рэчел и ткнулся мордой в легкую ткань халата. Его трогательные собачьи жалобы надрывали ее сердце.
Опустившись на колени, Рэчел зарыдала. Это не был тихий женский плач, это были горькие, горячие слезы, обжигавшие ее щеки и сжимавшие горло спазмами мучительной боли. Отчаяние прорвало с таким трудом возведенную плотину самообладания и хлынуло бурным потоком, сметая все на своем пути.
— Мэтью, — взывала Рэчел в пустоту.
Услышав ее стоны, пес присоединил к ним свои завывания, и звуки человеческого горя смешались со звуками собачьего отчаяния.
Рэчел оставалась в спальне Мэтью почти целый час. Когда она вышла оттуда с халатом Мэтью в руках и с собакой, следующей за нею по пятам, глаза ее распухли и покраснели от бесконечных слез, пролитых по человеку, который был для нее дороже всех на свете.
Она медленно опустилась по лестнице, прошла вестибюль и в последний раз обернулась, прежде чем закрыть за собой дверь. Эта страница ее жизни перевернута, и она должна принять это как факт, сколь бы мучительным он ни был.
Возвращаясь в большой дом, Рэчел бросила взгляд на огромный дуб возле загона для лошадей. Под ним семья Деверо намеревалась воздвигнуть каменный монумент в честь сына, не имея возможности захоронить его тело в семейном склепе.
Рэчел машинально взбиралась по ступенькам в отведенную ей спальню. Кольцо, предъявленное ей Барретом в доказательство гибели Мэтью и завернутое в ее носовой платок, она оставила в гарсоньерке. Его место там, среди остальных вещей Мэтью.
Она не заметила, что собака следует за ней по лестнице, пока не вошла в комнату. Вагер удобно расположился на ковре, следя глазами, как Рэчел складывает халат и прячет в свою изящную дорожную сумку. Она была уверена, что Фрэнсис не станет возражать.
Первоначально Рэчел собиралась переночевать здесь и вернуться в Новый Орлеан утром. Но теперь она не могла поступить так, потому что у нее появилось одно неотложное дело.
Она позвонила служанке и попросила передать кучеру Деверо, чтобы он подавал экипаж как можно быстрее.
Слуга поспешил выполнить ее распоряжение, а Рэчел собрала оставшиеся вещи. Пес внимательно следил за ней.
Она присела к секретеру и написала записку родителям Мэтью, объясняя причины своего внезапного отъезда и обещая навестить их через пару недель. Закончив, она положила записку так, чтобы ее непременно увидели.
Взяв сумку, Рэчел ласково посмотрела на собаку.
— До свидания, Вагер. — С этими словами она повернулась и, распахнув дверь, поспешила вниз.
Когда она спустилась, коляска уже ждала ее и кучер помог ей уложить сумку. Усевшись в коляску, она услышала рычание. Вагер рвался в экипаж, по-видимому решив повсюду следовать за ней.
Кучер попытался отогнать его, но пес не подчинился. Он оскалил свои огромные клыки и угрожающе рявкнул. Кучер отступил.
Рэчел протянула руку и погладила собаку по голове.
— Хорошо, — ласково пробормотала она, — ты поедешь со мной.
— Вы хотите взять этого дьявола с собой, мисс Рэчел? — спросил кучер, бросив на собаку враждебный взгляд.
— Да, — ответила она с грустной улыбкой.
Пес Мэтью теперь выбрал ее в хозяйки и, как его не удерживай, не покинет ее. «Что ж, — решила Рэчел, — все правильно». Вагер принадлежал Мэтью, она тоже. Теперь они принадлежат друг другу.
Пока коляска несла ее домой по той же дороге, что вела и на Ривер-Роуд, Рэчел поглаживала собачьи уши, изо всех сил сдерживая слезы, готовые снова хлынуть из ее голубых глаз.
— Пожалуйста, если можно, подождите меня здесь. Я не задержусь надолго, — попросила Рэчел кучера.
— Хорошо, мисс Рэчел, — ответил тот, помогая ей выйти из коляски.
Вагер ринулся было за ней, но Рэчел, повелительно вытянув руку, сказала: «Сидеть», и пес послушно уселся.
На небе громоздились тучи, похоже было, что на город скоро обрушится гроза. Воздух был еще более тяжелым и влажным, чем обычно. Больше всего Рэчел хотелось принять прохладную ванну и вздремнуть, но ее дело не терпело промедления.
Она постучала в дверь дома Доминики дю Лак. Служанка, которую Рэчел видела в прошлый раз, отворила ей. Она пригласила девушку войти и добавила, что Доминика вот-вот вернется. Она ушла в церковь помолиться за упокой мистера Мэтью.
Проводив Рэчел в гостиную, служанка удалилась, чтобы принести ей чего-нибудь выпить. Не прошло и пяти минут, как она вернулась и подала Рэчел высокий стакан.
— Благодарю вас, — сказала Рэчел и осторожно попробовала напиток. — М-м-м, вкусно, — пробормотала она. — Что это?
— Мятный джулеп. — Служанка усмехнулась одним уголком рта. — Я бегу до кухни, мисс, кабы мой суп там не сгорел.
Рэчел сидела, спокойно потягивая напиток. В ее ридикюле находился предмет, взятый ею из комнаты Мэтью специально для Доминики. Это был мужской носовой платок. Белоснежный льняной платок с вышитыми инициалами «М. Дж. Д.» — Мэтью Джастин Деверо. Обследуя комнату Мэтью, Рэчел нашла в одном из ящиков несколько таких платков и подумала, что Доминике скорее всего хотелось бы иметь какую-то вещицу на память о ее первом любовнике.
Входная дверь отворилась, и Рэчел поднялась с дивана, на котором сидела, поставив стакан на стоявший рядом столик.
— Доминика, — позвала она.
Секундой спустя в дверной арке появилась Доминика.
— Мисс Галлагер, — сказала она, снимая шляпку. Она была черная, так же, как и платье Доминики.
— Меня зовут Рэчел, разве вы забыли? — мягко напомнила девушка и, повинуясь внезапному порыву, обняла мадемуазель дю Лак.
На минуту застыв от изумления, та горячо обняла ее в ответ. Общая печаль сблизила их.
— Его семья отслужила заупокойную службу сегодня утром, и я была поражена, не обнаружив вас, — сказала Рэчел.
Доминика тяжело вздохнула и уселась на диван рядом с Рэчел.
— Послушайте, мисс Рэчел, вы должны понимать, что с моей стороны было бы неразумно и неправильно появиться там сегодня. Тем более, — добавила она, — что меня не приглашали и не ждали.