— Ну так покажи, — прошептала она, сгорая от желания не меньше, чем Морган.
Ребекка хотела, чтобы ее душа и тело хранили память об этой ночи. Чтобы память о ней грела ее, если придут часы томительного одиночества.
Он встал и, рывком подняв ее на ноги, впился в ее губы поцелуем, от которого у Ребекки закружилась голова. Оторвавшись от нее, Морган сипло пробормотал:
— Пойдем.
Он взял Ребекку за руку и повел наверх.
Там их ждала постель. Она была не столь внушительной, как ореховая постель в стиле эпохи Возрождения, что занимала добрую половину спальни в новоорлеанском доме Моргана.
Здесь стояла простая кровать из золотистого дуба под стеганым покрывалом с кремовыми и коричневыми узорами. Пышные подушки в кремовых наволочках манили расслабиться и отдохнуть.
Ребекка поспешно скинула блузку, не заботясь о том, что она изомнется, и расстегнула джинсовую юбку, упавшую к ее ногам.
Морган, уже успевший снять рубашку и расстегнуть джинсы, замер в восхищении. «До чего же она хороша!» — подумал он. Богиня любви Венера, сошедшая на землю, чтобы доказать смертному реальность рая. Божественное могущество любви, воплощенное в стоящей перед ним женщине.
Ребекка облизнула губы, пылающий взгляд Моргана обжигал ее, воспламенял, заставлял трепетать все ее тело. Этот мужчина был единственным, кто вызывал у нее подобные ощущения. Одного лишь Моргана она желала со страстью, сводящей ее с ума.
Весь трепеща от вожделения, Морган бросился к ней. Ребекка кинулась ему навстречу, раскрыв объятия и шепча:
— Возьми меня. Люби меня.
Морган так и поступил.
Ребекка высвободилась из теплых объятий спящего Моргана. Начинало светать, и она должна была торопиться. Покидать Моргана было мучительно тяжело. Ничего не хотелось ей так сильно, как нырнуть обратно в его постель и забыть обо всем на свете.
Но она не могла так поступить.
Несколько минут она стояла, чувствуя, как переполняет ее любовь.
«Прощай, любимый, — сказала она про себя. — Надеюсь, что я смогу найти ответы на свои вопросы».
Ребекка собрала одежду и, крадучись, спустилась по лестнице. По ее лицу струились слезы. Она оделась очень быстро, боясь, что ее решимость исчезнет, если она задержится в доме Моргана хоть на минуту.
Спавший на своем коврике Джестер поднял голову и посмотрел на Ребекку.
Она приложила палец к губам и сказала: «Ш-ш-ш!» — в отчаянной надежде, что пес не залает и не разбудит Моргана.
Лабрадор, казалось, понял ее и опустил голову на лапы, спокойно наблюдая, как Ребекка крадется к задней двери.
Благополучно выбравшись наружу, Ребекка помчалась по влажной от росы траве босиком, напрямик к главному зданию.
Менее часа спустя она уже миновала обсаженную дубами въездную аллею и, выехав в своей, взятой напрокат машине за ворота, умчалась прочь от теней прошлого.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
— Она уехала!
— Что? — выкрикнул Морган, ошеломленный услышанным. — Ты шутишь?
Постояльцы пансиона, собравшиеся к завтраку, с любопытством поглядывали на Деллу и ее кузена.
Не желая говорить при всех, Делла подтолкнула Моргана к застекленной двери и, когда они вышли в соседнюю комнату, плотно прикрыла ее за собой.
— Это правда, Морган. Она оставила мне записку на столе в холле. А Джек говорит, что вроде бы слышал на рассвете, как кто-то заводит машину. По-видимому, это была Ребекка.
Что за чертовщина? Морган был абсолютно обескуражен таким поворотом событий. Это просто не укладывалось у него в голове. Они были бесконечно счастливы этой ночью. Они испытали полное, совершенное блаженство. Что могло заставить ее уехать?
Голос Деллы звучал сочувственно:
— Тебе она тоже оставила письмо.
Морган быстро взглянул на нее:
— Где оно?
Делла достала конверт из кармана своего передника и отдала ему.
— Ребекка написала мне, что ей жаль уезжать, но внезапно изменившиеся обстоятельства вынуждают ее к этому. Вот и все, что мне известно.
Лицо Моргана оставалось непроницаемым, но Делла хорошо видела страдание в его глазах. Он любил эту женщину, и ее поступок причинил ему боль.
— Приготовить тебе чего-нибудь поесть? — спросила Делла, тщетно пытаясь отвлечь его от грустных мыслей.
— Нет, спасибо. У меня нет аппетита.
Проснувшись сегодня утром и обнаружив, что он один, Морган оделся и отправился искать Ребекку. Он хотел выяснить, почему она ушла так рано, и намеревался предложить ей позавтракать вдвоем, в постели.
— Не торопись с выводами, Морган, — услышал он предостерегающий голос Деллы.
— Что значит «не торопись»? Она была здесь, а теперь ее нет!
— Возможно, дело обстоит именно так, как она мне пишет: она вынуждена была уехать. Морган сунул конверт в задний карман джинсов.
— Я зайду попозже, Делла.
Длинные ноги Моргана покрыли расстояние между двумя домами за несколько минут. Войдя к себе, он прямиком направился на кухню и приготовил большую чашку крепкого черного кофе. Изрядная доза кофеина была ему необходима.
Морган взял кофе и прошел в кабинет. Усевшись за стол, он взял медный нож для резки бумаг и вскрыл конверт, но не стал извлекать письмо сразу, а сделал большой глоток кофе. Затем он опустил конверт на стол и тупо уставился на него.
Он боялся читать ее письмо. Мысли его вернулись к недавнему прошлому, и перед ним возникли картины тех нескольких дней, когда они были вместе. Ничто не предвещало подобной развязки. Все было замечательно, можно сказать, идеально, словно их встреча, их любовь были предрешены судьбой.
Минуты, проведенные с ней в постели, он помнил до мелочей. Это тоже было потрясающе. Захватывающе и естественно, как будто они принадлежали друг другу всю жизнь. Никакой неловкости, никакой игры, никакого притворства. Полная откровенность и высокая страсть, порожденная беспредельной, всепоглощающей любовью.
Он не придумал это. Все было именно так, и никто на свете не убедил бы его в обратном. Что же произошло?! Черт подери!
Морган схватил конверт и вытащил листок хорошо знакомой ему бумаги. Они заказывали такую специально для Бель-Шансон. Из конверта выпал чек и скользнул ему на колени. На нем была в точности та сумма, которую он потратил вчера, покупая ей одежду в Новом Орлеане. Манхэттенский адрес Ребекки и номер телефона были четко отпечатаны в углу чека.
Морган отложил чек в сторону и взялся за письмо.
«Дорогой Морган!
Эти несколько дней были, наверное, лучшими в моей жизни. За такой короткий срок ты подарил мне столько радости и счастья, что я не в состоянии выразить это словами. Могу только сказать, что, если даже пережитое нами выпадает человеку лишь раз в жизни, этого достаточно, чтобы назвать его счастливцем.
Вероятно, ты удивляешься, почему я не сказала тебе всего этого прямо, вместо того чтобы писать это письмо.
Я сама не знаю почему. Быть может, по малодушию. Но одно я знаю твердо: я люблю тебя, Морган! Очень сильно. И это — по многим причинам — пугает меня.
Короче говоря, я прошу тебя дать мне время — время подумать, разобраться во всем, что меня беспокоит.
Ты ведь дашь мне это время?
Пожалуйста, не разыскивай меня. Я не собираюсь возвращаться в Нью-Йорк.
Есть вещи, о которых мне следовало бы рассказать тебе, как только мы встретились. Я приехала в Бель-Шансон не для того, чтобы собирать материал для будущего фильма. То есть, и для этого тоже, но не это было главным. Будь я откровенна с тобой с самого начала, мне не пришлось бы сейчас писать это письмо. Нет, я никогда не лгала тебе, Морган, просто кое о чем умолчала. Тем не менее я думаю, скоро ты сам узнаешь, что я имею в виду, и, возможно, это заставит тебя отнестись ко мне по-другому. Не знаю.
Итак, к чему мы придем? Хотела бы я знать ответ!»
Морган стиснул руку в кулаки, смяв зажатое в ней письмо.
Спустя несколько часов, побывав в банке и забрав с собой содержимое сейфа, Морган входил в свой новоорлеанский дом. Больше всего ему хотелось заказать билет на ближайший рейс в Нью-Йорк и лететь разыскивать Ребекку, но он понимал, что должен уважать ее желания, какого бы мнения он о них ни был. И откровенно говоря, он еще и сам не знал, как отнестись к ее просьбе. Кроме того, она написала, что ее не будет в городе, так что нет никакого смысла искать ее там.