— А мой дедушка Федор тоже... Его убили фашисты.. Он был совсем молодым, даже папа его не помнит...
И начал врать о подвигах своего дедушки. Этот выдуманный дедушка-герой так ему понравился, что Петрик и сам поверил в его существование.
Но вскоре он убедился, что у ложной славы ненадежные крылья. Это произошло в конце учебного года, незадолго перед летними каникулами. Лиля Ниловна, их учительница, однажды дала им не совсем обычное домашнее задание.
— Приближается годовщина Победы над фашистскими захватчиками, — сказала она. — У каждого из вас есть дедушки и бабушки. Так знайте: все они у вас герои! Да, да, герои, так как в свое время, когда им было столько же лет, сколько сейчас вашим отцам и мамам, они пережили самую страшную за всю историю человечества войну. И не только пережили, а и боролись, не щадя жизни. Кто оружием, а кто трудом содействовали победе, совершали беспримерные подвиги. Попросите их вспомнить свою боевую молодость. А в следующую субботу каждый расскажет нам о своих дедушках и бабушках.
В субботу в классе было по-праздничному шумно. Едва Лиля Ниловна переступила порог, как ей навстречу потянулись руки: каждый первым хотел рассказать о подвигах своих дедушек и бабушек.
Только Петрик Негода, который никогда ни в чем не любил быть последним, прятал свои руки под партой, а его глаза невесело поглядывали из-под нахмуренных бровей.
Лиля Ниловна заметила эту несвойственную мальчику отчужденность, подошла к нему:
— А что нам расскажет Негода?
Петрик поднялся, глухо сказал:
— Ничего...
Все ученики с удивлением уставились на него. Петрик хмурился, смущенно переступал с ноги на ногу, отводил глаза от товарищей, перед которыми совсем недавно хвастался своим дедом Федором, и этим еще больше разжигал их любопытство.
— Ну говори же!
— Ты же хвалился! — раздались голоса.
Петрик покраснел. Ему вдруг стало стыдно за свое недавнее вранье под плакучей вербой. Тогда слова о подвигах дедушки как-то легко, сами по себе слетали с губ. Но сейчас, в классе, перед учительницей... Нет, нет! Он не станет врать...
Да, Петрик знал, что его дедушку убили фашисты. Об этом он слышал, когда был еще совсем маленьким. Но за что? Как это случилось? Если бы родители были дома, может, что-нибудь и узнал бы от них. Но папа и мама — геологи и уже который год дома бывают только наездом, а старая, далекая родственница бабушка Ганна, с которой он сейчас живет, ничего толком не знает. Когда Петрик спросил ее об этом, она лишь подтвердила уже известное ему:
— Убили твоего деда... Убили, изверги, бедного Федора...
— Значит, он воевал!
— Да нет, детка, не воевал твой дед. Для войны он был негожий...
— Как же это? Не воевал, а убили? Может, вы его с кем-нибудь спутали?
— Вот так! — обиделась бабка Ганна. — Спутала, значит. Разве я не знаю, не помню Федора Негоду? Он же с моим покойным мужем, Грицьком, дружил, да еще и родня какая-то. Чуть ли не каждый день ходили один к другому — соседи ж мы были. И сейчас как живого вижу: молодой, с лица хоть и не красавец, а пригожий, как и ты, белочубый, со столярным карандашом за правым ухом. Когда ни пойдешь к нему, все, бывало, что-то мастерит... Одним словом, хороший, работящий был человек. А вот для войны негожий. Сколько помню — все перевальцем ходил, на обе ноги прихрамывал, даже больно было смотреть... Его еще ребенком в гражданскую заваруху махновская тачанка переехала на улице. Нутро, руки и голова остались исправные, а ноги покалечило...
— Так за что же тогда его убили? За что?
— Ой, деточка, разве ж те звери доискивались причины?.. Ненавидели они нас, за людей не считали, а больше от страха лютовали...
Бабка Ганна, вспомнив прошлое, заплакала, и Петрик ни о чем больше не стал ее расспрашивать. Да и что толку от тех расспросов? Сказано же, что дедушка «негожий» для войны, что его убили просто из ненависти. Так что нет у его дедушки Федора никаких подвигов, и нечем ему, Петрику, сейчас похвастаться перед всем классом.
— Ну, говори же! — зашумели ученики. — Воевал же твой дед, ты же рассказывал недавно...
— Нет! — крикнул Петрик.
Четвероклассники тут же притихли. Чтобы кто-то мог не воевать в ту самую страшную войну, как сказала Лиля Ниловна. Да разве такое могло быть?
— Негода неправду говорит! Он просто не любит выхваляться, — стали на защиту Петрика его верные друзья. — Дедушка его воевал, он у него герой…
— Нет! Нет!.. — сквозь слезы крикнул Петрик и выскочил из класса.
Ему было так стыдно за своего «негожего для войны» деда и за свое хвастовство перед друзьями, что он готов был провалиться сквозь землю. Конечно, теперь все станут над ним насмехаться. Нет, в школе появляться больше нельзя. Надо сегодня же сложить свои вещи в рюкзак, сказать бабушке Ганне, что их класс везут куда-то далеко на экскурсию, а самому уехать к родителям. Адрес у него есть. Станет жить с родителями в палатке, поступит там в какую-нибудь школу, где его никто не знает, и все будет хорошо.