Она казалась немного наивной, немного смешной рядом со своим, на первый взгляд, практичным и будто бы суховатым мужем. На самом же деле Люся была значительно бо́льшим прагматиком, нежели Роман. Она знала толк в музыке и на все смотрела глазами художника.
Как-то Люсе посчастливилось найти огромный белый гриб.
— Боже, какой красавец! — воскликнула она. — А я могла пройти мимо! Я же могла и не заметить его! Это ужас, какие мы черствые, безразличные к красоте!..
Валя взяла из ее рук гриб. И, чтобы убедиться, что он не червивый, надломила его толстую ножку.
— Что ты делаешь? — ужаснулась Люся.
Когда же Роман, большой любитель и знаток грибов, с хирургической ловкостью черканул ножом по маслянистой голове гриба и разделил ее надвое, жена взглянула на него как на убийцу:
— Варвар!.. Погубить такую красоту!..
...Перед первой ночевкой, которая неизвестно где будет, они остановились на один продолжительный привал. Место было на удивление живописное, но очень неудобное — на крутом склоне, ходить по воду к ручейку далеко, сухого хвороста для костра поблизости — ни веточки. Но Люся настояла остановиться именно здесь.
— Какая роскошь! Я не видела ничего прекраснее этой поляны! — как всегда, восторженно воскликнула она.
Ее желание удовлетворили. Разожгли костер. Сидеть на крутом склоне было неудобно: еду, кружки с горячим чаем приходилось держать на коленях. Но все же кое-как пообедали.
Когда снова тронулись в путь, Люся стала оправдываться перед Касьяном Марковичем:
— Я, конечно, неразумно поступила — всем испортила отдых. После этого обо мне можно невесть что подумать, а моему Роману — посочувствовать. — Она виновато усмехнулась и тихо добавила:— На самом же деле я меньшая привередница, чем он. Дома я потакаю всем его желаниям. Дома я его немного боюсь...
— Перестань сплетничать! — крикнул издали Роман. — Касьян Маркович учитель и знает цену этим твоим школьным штучкам.
На таком большом расстоянии Роман конечно же не мог слышать, о чем говорила жена. Он просто безошибочно предвидел ход ее мыслей, как по едва заметным симптомам предвидит прохождение болезни у своих пациентов. Именно из-за этой его способности Люся и побаивается мужа. Ведь всегда остерегаешься того, кто о тебе знает больше, нежели хотелось бы тебе.
Вскоре дорога побежала вниз, идти стало легче.
В шестом часу они спустились в межгорье, на дне которого шумела по камням мелководная речушка. На этом берегу тянулся трубопровод, на том — асфальтированное шоссе, а за ним, под горою, раскинулось село.
Как ни вглядывался Иордан в свою туристскую карту, не смог понять, что это за река, как называется селение и куда идет дорога.
— Будем искать место для ночлега, — сказал он наконец, избегая лишних разговоров.
Все понимали, что их проводник оплошал, но никто не упрекнул его за это.
На ночлег остановились на уютной полянке, около небольшого, но чистого ручья.
Сбросив с плеч рюкзак, Роман сразу же отправился на поиски «панков боровиковских». Женщины, прихватив полотенца, пошли к ручью умываться. Олекса с отцом стали ставить палатки.
Перед палатками горел трескучий костер. Над огнем на длинной ольховой жерди висели два котелка: один — черный, закопченный — Иордана, другой — новый, белый, еще с магазинной пометкой — Олексин. Люся и Валя чистили грибы. Мужская половина отдыхала.
Вечерело.
Между стройных неподвижных сосен медленно сгущались сумерки, а высоко в небе в лучах заходящего солнца еще розовело одинокое, похожее на рассерженного индюка облако.
Олекса включил транзистор. Станция «Луч» передавала эстрадную джазовую музыку, кричащую, какую-то нервозную. В этом тихом лесном храме джаз был не к месту. Валя умоляюще посмотрела на Олексу, и он сразу же выключил транзистор. Теперь было слышно только таинственное многоголосье вечернего леса.
Вдруг откуда-то сверху, из-за молодых елей, долетел звон колокольчика.
— Быру-быру-быру! — раздался мужской голос.
Вскоре из лесного сумрака, будто из воды, вынырнула отара белых овец. Они подкатились к костру, сбились в тесный полукруг и завороженно стали смотреть на огонь; подошел пастух.
— Доброго вечера, люди добрые! Пусть щастит вам на новом осидку!
— Благодарим! И вам доброго вечера! — ответила за всех Люся. — Идите к нашему костру, вуечко. — Ей так хотелось, чтобы ее приняли за местную.
Овчар подошел поближе к огню. Он был кряжистый, весь в черном, в руке — палка, похожая на топор. Наверное, так выглядели легендарные опришки — повстанцы восемнадцатого века.
— Вижу, имеете на вечерю грибочки. Это файные грибочки.