Как в трансе Софья опустила руку в кувшин и вытянула из него что-то длинное и мягкое. Это был шелковый четырехугольник с перемежавшимися белыми и синими полосками и густой длинной бахромой. Она долго и пристально рассматривала его и вдруг вспомнила ту тень, лежавшуюся на этом бело-синем шелке и состоявшую из множества маленьких крестиков. Тень отбрасывала перегородка, отделявшая в синагоге мужчин от женщин. И мелодию она вспомнила, и сейчас ее губы сами, едва слышно, ее напевали.
Софья вспомнила, что она была Софи Валон, еврейкой, одной из избранных, дочерью завета, как ей часто повторял дедушка. Она опустилась на холодный земляной пол и, уткнувшись в бело-синий шелк, разразилась потоком слез под аккомпанемент дождя.
Две недели подряд Кадис переживал бурные природные аномалии – леденящий холод и иссушающую жару. Но к тому часу, когда Роберт должен был явиться на встречу с Марией Ортега и ее супругом, стихия утихомирилась. Роберт неспешно взбирался на холм, что позади церкви Санта Мария.
Он видел три стоявших в гавани корабля, они были хорошо различимы в серебристом свете молодого месяца. Один из них – «купец». Слава Богу, английский, на нем развевался красный торговый флаг. На носу корабля Роберт заметил «флаг вежливости», который принадлежал принимавшей стране.
– Красивый кораблик, не правда ли? – услышал голос Роберт позади себя.
Он повернул голову и увидел, что это де Майя.
– Да, весьма неплохой. Полагаю; что именно на его борту вам предстоит перебраться в Англию.
Де Майя кивнул.
– Значит, у вас не возникло никаких осложнений, я очень рад. А где донья Мария?
Де Майя кивнул в сторону гавани.
– Она уже на борту. Там спокойнее, мне кажется. Дон Роберт, спасибо вам за домик в вашем имении, нас там никто не потревожил.
Роберт что-то промычал неопределенное и полез в сумку за документами.
– Пожалуйста, здесь все в точности, как мы и договорились.
Де Майя принял из его рук небольшой пакет.
– Я от души вас еще раз благодарю, дон Роберт. Мы у вас в долгу, но я уверен, что мы найдем способ вас отблагодарить.
– Понимаю. У вас есть какие-нибудь планы, насчет того, куда вы отправитесь? Я имею в виду после Лондона.
– Думаю, что в Буэнос-Айрес. Хотя жена склоняет меня в Пуэрто-Рико. Следует вначале осмотреться и хорошо подумать, где наиболее благоприятные возможности.
– Не исключено, что мой брат сможет предоставить вам полезную информацию. Сейчас я не в курсе того, как идут у них дела, но дом Мендоза в Англии всегда имел торговые отношения с Ямайкой. И это был всегда лучший источник информации о том, что происходит в Вест-Индии.
– Возможно, – согласился де Майя. – Но как он нас встретит? Не станет ли для него появление двух беглецов из Испании неприятным сюрпризом и непосильным бременем?
– Все будет зависеть от того, как он воспримет мое напоминание о себе, – честно признался Роберт. – Если у него есть интерес к возрождению Кордовы, то отнесется к вам, как к блудному сыну, а к донье Марии, как к царице Савской. А если нет…
Он пожал плечами.
– Но в любом случае, стоит вам приехать в Англию, как вам будет уготована участь не беглецов, а героев. Всевозможные реформы в Англии всегда воспринимаются с пониманием до тех пор, пока они не начинают осуществляться на английской земле.
Вид у де Майя был довольно угрюмый.
– Сейчас вся моя надежда на него, – кивнул он в сторону гавани и стоявшего там английского корабля. – Кстати, на нем ничего нет вашего?
поинтересовался де Майя.
– К сожалению ничего. Я еще не настолько воскрес, чтобы начать торговать. Но, от души надеюсь, дон Рикардо, что начну.
– У меня нет сомнений на этот счет. – Рикардо улыбнулся своею кукольной улыбкой. – А у меня есть сведения, которые вас могут заинтересовать.
Роберт посмотрел на него с любопытством. Этот де Майя буквально напичкан различной информацией.
– Ходят слухи, – начал де Майя, – что этот Кортес, который убегал от французов как заяц, намерен вскоре снова собраться.
Роберт уже несколько лет и не вспоминал о том, что в Испании существует парламент – Кортес, и естественно ничего про него не мог слышать.
– Причем здесь, в Кадисе. По причине того, что в Испании больше нет законного правителя и англичан с Веллингтоном во главе, и они почувствовали себя вольготно. Каждая из хунт, управляющих страной, должна прислать сюда своих представителей. Предполагается, что в Кадисе будет сочинена конституция Испании. – Майя замолчал, следуя своей привычке оценивать произведенный его словами эффект.
– Эти будущие члены парламента такие же либералы, как и вы?
– Многие – да. И, таким образом, дон Роберт, и для страны и для вас откроются определенные возможности.
– Вероятно, – пробормотал Роберт. – В том случае, если речь пойдет о настоящих реформах.
– В этом случае их авторитет в ваших глазах поднялся бы, так?
– Да. Чему вы удивляетесь? Вроде не должны бы. Времена меняются. Не может же дом Мендоза богатеть только на войнах, внешних и внутренних. И вовсе не обязательно обладать феноменальной проницательностью, чтобы это заметить.
– Согласен с вами, – сказал де Майя. – Следовательно вам необходимо договориться с Фаролой и его хунтой и оказать влияние на составление этой конституции прежде, чем вы превратитесь в воскресшего Лазаря.
Роберт кивнул. Из глубокого кармана сюртука он достал пакет.
– Вы сможете передать это моему брату? Это новый сорт хереса, под названием «молоко», о котором я вам говорил.
– Если это будет угодно Богу, я это доставлю в Англию, сеньор, – с ноткой торжественности заявил де Майя.
– Отвратительнее климата на земле не сыщешь, – проклинал Лиам декабрьский туман, клубившийся над Кричард Лэйн.
Ему не была видна из окна входная дверь, но он слышал, как кто-то мучил дверной звонок, дергая за шнурок. Дверь открыл его сын Джозеф. Мальчик, казалось, сгорал от нетерпения и жажды деятельности, он даже не дождался, пока это сделает слуга. Лиам улыбнулся, когда услышал шаги сына на лестнице, ведущей в его кабинет. Сын постучал и, не дождавшись ответа, ворвался к нему.
– Папа, тебе письмо. Его принес какой-то нищий.
– Ты дал ему пенни? – спросил Лиам, забирая письмо у сына.
– Я дал ему два, папа. Он сказал, что ему обещали два пенни, если он доставит письмо в целости и сохранности. Он меня очень благодарил.
– Сейчас в Лондоне полно людей, которые тебя бы благодарили, если бы ты дал им двупенсовик, – пробурчал Лиам, изучая восковую печать на конверте. Он посмотрел на сына и улыбнулся, – Давай, отправляйся по своим делам, мальчик, я должен поработать.
Ему действительно надо было поработать, но когда сын ушел, он делами не стал заниматься. И письмом тоже. Его мысли занимал сын. Мальчику должно было исполниться тринадцать лет. Через несколько недель состоится его «бар мицва». Инициативой его жены Мириам было отпраздновать эту дату по иудейскому обычаю. Она украдкой разыскала какого-то раввина и договорилась с ним об уроках древнееврейского языка и прочих церемониях. Мириам осознанно воспринимала свою принадлежность к еврейству и лезла из кожи, чтобы в том лее духе воспитать Джозефа. Взять хотя бы это обращение к отцу – папа. Ни Роберт, ни он сам так никогда не называли Бенджамина, а только – отец.
Воспоминания о Роберте омрачили его настроение. Как он там, в Кордове? Да и жив ли вообще? Своего сына, в своих размышлениях, он невольно соединял с судьбой Роберта. Может быть потому, что у его брата не было наследника. И какие бы руины в Кордове от дома Мендозы не остались, наследовать там было что. Или может от того, что его сын Джозеф очень походил на своего дядю Роберта, которого он не видел с детства. Как же их разъединила жизнь!.. А ведь когда-то они были одна дружная семья. Может Роберт уже и не дождется и не увидит следующего ребенка Лиама, которого сейчас носила под сердцем Мириам. Лиам вздохнул и, отбросив в сторону печальные мысли, решил посмотреть, что за странное письмо пришло ему. Он сломал печать на конверте. Прочитав его раз, Лиам прочитал его еще раз, но смысл письма дошел до него лишь на третий. Он молча сидел в кресле. Внимание привлекла появившаяся жена.