Впрочем, свежеиспечённый наместник пока оставаться тут не собирался. Он должен вернуться к Александру. Уходя, Филота не стал оставлять в ахейских городах гарнизоны, ибо это ослабило бы его войско. Кроме того, местные могли бы взбунтоваться и перебить их. Конечно, за это придёт расплата, но ведь людей уже не вернёшь. Если же ахейцы позабудут о своих обязательствах данников... Что ж, он рассчитывал вернуться будущей весной уже надолго. И тогда всякий, кто придумает восстать, понесёт суровую кару.
Соправитель Абант ещё не вполне осознал произошедшее и вёл себя тихо. Филота увозил с собой три десятка заложников, детей знатных семейств. Кроме них в качестве посла к Александру поехал Этевокрей, которого македоняне, не желая ломать себе язык, переименовали в Этеокла, что в обоих случаях, собственно, означало одно и то же -- "Истинно славный".
И вот, спустя месяц после сражения у Тиринфа (а по меркам ахейцев битва была грандиозная, достойная увековечения в песнях), Этеокл-Этевокрей оказался в Атане, где впервые увидел корабли эллинов, отчего на некоторое время совершенно лишился дара речи.
Рядом с ахейскими и критскими скорлупками весьма солидно смотрелись кургузые финикийские корабли, частые гости в этих водах. Но, в сравнении с ними, даже триеры заморского ванаки казались жеребцами среди ослов, а уж о более крупных и говорить нечего. Настоящие морские чудовища, порождённые грозным пенобородым Потейдаоном.
Когда же, по команде келевста, четыреста двадцать гребцов выдохнули разом, и сто восемьдесят весел вспенили воду вокруг огромной гептеры... Чудовище Потейдаона, несмотря на свои размеры, набирало скорость нисколько не медленнее ахейских пентеконтер. От этого зрелища у Этеокла захватило дух.
Морской болезнью он не страдал, по морю походить за сорок лет жизни не раз доводилось, хотя, конечно, не на таких гигантах. Путешествие обещало быть не слишком неудобным.
Неарх получил от Александра приказ зайти в Милет, который ахейцы называли Милватом, а хетты и египтяне Милавандой. Критянин напомнил об этом Филоте, но тот отмахнулся.
-- Возьмёшь половину кораблей, сходишь один. Встретимся на Родосе.
-- А ты куда? -- удивился критянин.
-- Дела у меня ещё есть, -- неопределённо ответил Филота.
Такие дела, в проворачивании которых неплохо поменьше иметь посторонних глаз. Особенно, если обладателей их царь числит в своих друзьях.
-- Да как же мы можем разделиться? -- попытался возразить Неарх.
-- Молча, -- заявил Филота, -- кто нам противостоять сможет? Критяне? Ты их корыта видел?
-- Полез медведь за мёдом, а пчелы тут, как тут, -- проворчал Неарх, -- навалились всем роем...
-- Разве что доставят неудобства, -- отрезал Филота, -- а хороший медведь до меда всё равно доберётся.
-- А египтяне?
-- У нас с ними мир. Да и разве они в этих водах бывают?
-- Осень уже на пороге, шторма скоро начнутся. Пора возвращаться, -- продолжал уговоры Неарх.
-- Ещё месяц навигации, -- возразил Филота, -- надо посетить побольше островов. Как я сказал, так и будет.
Критянин повиновался с нехорошим предчувствием. Выйдя из Саронического залива, Неарх взял курс на восток, мимо Делоса, на котором сделал трёхдневную стоянку. Филота, назначив главным кормчим своего отряда Пнитагора, увёл с собой тридцать два боевых корабля из пятидесяти, оставив критянину одни триеры и все транспорты с конницей, и направился к югу, огибая Киклады.
Он держал курс на остров Тера, о котором были получены сведения, что там находится большая и богатая колония критян. С детства наслышанный о могуществе царя Миноса, сын Пармениона надеялся увидеть города не столь бедные и варварские, какими ему представились ахейские, несмотря на циклопические стены Тиринфа и аргосские богатства.
В первый день метагейтниона[36], "месяца новоселий", обогнув западную оконечность острова Сикинос, эллины увидели на юго-восточном горизонте выраставший из моря конус громадной горы.
-- Что это за остров? -- поинтересовался Филота у Пнитагора.
Стратег не был силен в географии, но наварх-киприот за свою жизнь побывал на многих островах моря, которое теперь называли Эгейским только пришельцы, и озадаченно почесал затылок.
-- Понятия не имею. Должна была быть Тера, но это Терой быть не может.
-- Это ещё почему? -- удивился Этеокл, -- это именно Тера.
-- Нет! Там нет такой здоровой горы! Там кольцо из трёх островов -- Тера, Тирасия и Аспро[37]. Внутри кольца как-то болис[38] бросали на триста локтей. Дна не достиг.
-- Ты уверен, Пнитагор? -- нахмурившись, спросил Филота.
-- Да будет тебе известно, что я могу от Нила до Халкидики без перипла дойти, -- гордо заявил наварх, -- все мели помню наизусть и очертания берегов. И на Сицилию ходил три раза. Кстати, раз уж помянул Сицилию -- обрати-ка внимание, стратег, на вершину этой горы.
-- А что с ней?
-- Верхушка срезана.
-- И что?
-- Как будто её сорвало, словно крышку у котла. Ты слышал про Этну?
-- Это гора какая-то? -- Филота попытался выковырять из памяти все, что знал о Сицилии.
-- Гора, -- усмехнулся Пнитагор, -- лет шестьдесят назад эта гора остановила нашествие карфагенян на Сиракузы. Им преградила путь огненная река.
-- Да, припоминаю, Аристотель рассказывал об этом, -- встрял Никанор.
Филота покосился на него и недовольно поморщился. Брат не учился у Аристотеля и не мог такого слышать из первых уст. Разве что от Неарха, с которым дружил. А вот он, Филота, должен был рассказ об Этне запомнить. Злорадная память немедленно подсунула подслушанный разговор философа с отцом.
"Твой сын, Парменион, слишком много думает о не относящихся к учению вещах, о развлечениях".
-- Я знавал людей, которые своими глазами видели это, -- продолжил Пнитагор, -- одни рассказывали, будто в горе сидит огнедышащий дракон Тифон, другие, что там томится гигант Энкелад, третьи -- что там устроена кузница Гефеста.
-- Все это выдумки досужих людей, -- с видом знатока заявил Никанор, -- Аристотель утверждает, что земля содержит в своих недрах источники жизненной силы и огня, скрытые от глаз человеческих. Они имеют несколько выходов на свет -- на Лемносе, Сицилии и на Эоловых островах[39], где с помощью пара и огня извергают воспламенённые железистые земляные глыбы и кипящий расплавленный камень.
-- Ну и к чему я выслушал всю эту софистику о природе вещей? -- раздражённо спросил Филота.
-- Пнитагор, -- не слушая брата, поинтересовался Никанор, -- но ведь остров у нас за спиной -- Сикинос?
-- Да, -- буркнул наварх, -- с ним все в порядке, как и должно быть. Да и других островов с такими горами тут всё равно нет, и не было никогда.
-- Вот насчёт "не было никогда", ты, мне кажется, не прав. Сам же сказал -- верхушку сорвало, как крышку котла. А если на воздух взлетел весь котёл?
Пнитагор почесал бороду, подумал и мрачно поправил Никанора:
-- Тогда уж не "взлетел", а "взлетит". Это ж какую силищу надо...
-- Меня вот больше интересует вопрос -- когда это случилось? -- задумчиво сказал Никанор.
-- Да уж не завтра, -- Филоте надоел этот разговор, -- Тера, не Тера, какая разница. Если этот остров не призрак, то мы на него зайдём. Хватит болтать.
Возле острова маячило несколько парусов.
-- Критяне, -- сказал Этеокл, -- их тут особенно много. На Тере большой город критян. Наверное, самый большой их город за пределами Крита. В этих водах ещё можно встретить корабли ахеев, но южнее уже нет. Там властвуют критяне.
-- Значит, ахеи не ходят на Крит? -- спросил Филота.
-- Не ходят. Говорят, критяне пускают к себе торговать только черноногих.
Македоняне уже поняли, что черноногими ахейцы зовут египтян. За то, что те месят ногами чёрный ил во время разливов Нила.
-- Хотя я слышал, что и с теми у них не все гладко, -- продолжил Этеокл, -- ещё рассказывают, что берега Крита защищает медный трижды гигант Таро, которого выковал самолично хромой кузнец Афастио. Он кидает в корабли чужаков огромные камни и топит их.