Вскоре явился гонец Неарха и по лагерю поползли тревожные слухи, а часа через два чуть не случилась катастрофа. От радушия хозяев не осталось и следа. Македоняне схватились за оружие. Толпа едва не разорвала Анхнасира. Пармениону стоило большого труда утихомирить воинов.
Наконец, в лагерь египтян отправился Птолемей и потребовал объяснений. Тутмос и Ранефер (он выглядел совершенно измученным) кратко изложили свою версию случившегося и предложили провести переговоры с царём. Лагид заскрипел зубами и заявил, что царь будет разговаривать только после того, как выслушает Неарха и Филоту.
-- Это невозможно, -- ответил Ипи, -- Филота сейчас с Нимаатра, ладьи которого подходят к Пер-Маату. Если Александр хочет прежде поговорить со своими людьми, пусть говорит с Неархом.
-- Он тоже ещё не прибыл, -- сказал Птолемей.
-- Тогда ждите.
Лагид вернулся к царю и рассказал о результатах встречи. Пердикка, присутствовавший при этом, вспылил:
-- Какая наглость! Царь, позволь мне, я разберусь с ними, их впятеро меньше!
-- Остынь, дурак! -- рявкнул Александр, -- экехейрию никто не отменял! Боги покарают тебя за святотатство! И даже если бы не это, всякого, кто тронет египтян, я предам немедленной смерти! Никто никогда не обвинит меня в нарушении священных уз гостеприимства!.
День пролетел в тягостном напряжённом ожидании. Воины собирались кучками, роптали. По лагерю ходили царские телохранители во главе с Селевком -- разгоняли сборища.
К вечеру на горизонте показались паруса. Все принялись лихорадочно их считать.
-- "Талос" кто-нибудь видит? У меня шурин на нём. Видели "Талос"?
-- Нету "Талоса". Он самый здоровый. Сразу попался бы на глаза.
-- Да как же это... У меня шурин на нём... Как же так... Единственный, кто из родни остался...
-- Чего запричитал? Утри сопли. Мы тут все... единственные...
Корабли приближались к порту и только сейчас все ощутили масштаб трагедии.
-- Керберово дерьмо! Да быть того не может, чтобы какие-то бабы нам так всыпали!
-- Не может? Глаза разуй.
-- А кто сказал, что это египтяне нам наподдали?
-- У меня дружок -- декадарх в таксисе Кена. Там уже все знают. Египтяне это. Исподтишка напали, говорят.
-- Точно, так бы хер справились с нашими!
-- И мы этих говноедов привечали?! Да куда царь смотрел?!
Через несколько минут дорогу разъярённой толпе, направившейся к лагерю египтян, преградила агема, во главе с Адметом и Парменионом.
-- А ну стоять! Куда направились?
-- Варваров резать!
-- Это твой сын, Парменион, флот просрал! -- крикнули из толпы.
-- А может он продался? Сидит себе "в плену", вино попивает!
Толпа качнулась вперёд.
-- Стоять, я сказал! -- рявкнул старый полководец, -- ещё слово и крикуну я лично язык вырву!
-- Предатель!
-- Бейте его!
Безоружные македоняне голыми руками хватались за отточенные наконечники копий, которыми ощетинились царские щитоносцы, отводили их в сторону, хватались за щиты и неудержимо напирали на растерявшихся гипаспистов.
-- Вперёд! -- скомандовал Адмет.
Гипасписты все, как один, шагнули вперёд. Пролилась кровь.
-- А-а, суки! На кого руку подняли?! На своих!
Долго толпа избиения не выдержала, отхлынула. На земле осталась дюжина трупов.
Появился Александр. Он был безоружен. В глазах плескалось пламя.
-- Что вы творите?! Разве вы уже свершили суд? Вы знаете, что произошло? Вы македоняне или беззаконные шакалы?
-- Царь, ты ублажаешь варваров, а они убивают нас! -- крикнули из толпы.
-- Они -- вероломные твари!
-- Да-да, нарушили договор!
-- Ударили в спину!
-- Кто это сказал?! -- совершенно рассвирепел Александр, -- выйди, покажись, если ты не трус!
Воины смущённо жались, никто вперёд не вышел.
-- Так я и знал! Вы -- жалкие трусы, годные только на то, чтобы впятером нападать на одного! А когда враг силен, сразу обгадитесь? Я думал, вы моя опора! Я думал, что с вами мне под силу горы своротить! Дойти до края Ойкумены! Зевс покарал меня за самоуверенность! Пошли вон! Я не желаю иметь с вами ничего общего! Лучше соберу войско из хеттов. Они -- настоящие воины. Не то, что македоняне...
Последние слова он произнёс негромко, в мёртвой тишине. Воины не двигались с места. Многие плакали. Слезы текли по щекам и у некоторых гипаспистов, проливших кровь товарищей.
-- Убирайтесь. Не хочу вас видеть.
-- Прости нас, Александр!
-- Прости, царь!
Александр брезгливо скривил губы и, резко повернувшись, ушёл в свой шатёр. Толпа потекла было следом, но на её пути вновь встал Парменион.
-- Ну что, обгадились? Пошли вон, я попытаюсь уговорить царя простить вас.
Однако царь не стал с ним разговаривать.
-- Не сейчас, Парменион. Наведи порядок в лагере. Зачинщиков смуты арестовать, я позже с ними разберусь. Остальных утихомирить.
-- Ты не хочешь допросить Пармениона, царь? -- спросил Кен, когда старик вышел, -- если Филота собирался покорить критян, то почему не поделился своими замыслами с нами? С тобой, царь.
-- Может, потому, что хотел приобрести данников лично для себя? -- предположил Пердикка.
-- Я бы сказал -- это похоже на Филоту, -- буркнул Полиперхонт.
-- Но неужели он не посвятил в свои планы отца? -- недоумевал Кен, -- не верится.
-- А почему он попросился к нему на Кипр, добровольно сложив с себя командование гетайрами? Да потому что они в сговоре! -- ожесточённо заявил Пердикка.
Кен только головой покачал, но видно было, что он думает о том же.
-- Позвать Пармениона? -- спросил Полиперхонт.
-- Нет, не сейчас, -- отрезал царь, -- не хочу его видеть. Пока.
"Старик совсем ослабел. Даже безоружную толпу без крови остановить не может".
Эвмен все разложил по полочкам, однозначно не высказав собственного суждения. Виновны, в равной степени, могут быть обе стороны, но Александр против своего желания все больше склонялся к мысли, что, несмотря на очевидную заинтересованность египтян в ослаблении нежданного соперника, устроили бойню не они.
Филота.
Почва для этой мысли была щедро удобрена давно копившимся недоверием к Пармениону. Старик все больше раздражал своей критикой всех царских решений. Нет, он не саботировал приказы и выполнял их безукоризненно, но это бесконечное брюзжание, что "в прошлые годы так не делали", что "а вот Филипп бы поступил..." все чаще выводило Александра из себя. А в купе с извечным высокомерием Филоты...
Но допустить его виновность? Даже если это правда... Войско не поверит.
Птолемей словно мысли Александра прочитал:
-- Царь, нашим наплевать на виновность Филоты. У всех в голове одно: "Погибшие македоняне должны быть отмщены!"
-- Мне тоже наплевать, Лагид! Но объявление войны сейчас будет самоубийством. Мы ослаблены как никогда, а враг, -- Александр выделил это слово голосом, -- усилился. Будем говорить, мечи останутся в ножнах.
Царь помолчал немного, потом сказал:
-- Иди, Лагид, и спокойно договорись о встрече.
-- Они тоже совещаются, -- подал голос Эвмен, -- и, подозреваю, тоже не знают, как поступить. Ты помнишь, что говорили хетты? Египтяне давно уже вынашивали планы покорения мидян... Ну, то есть, не мидян, а этих, как их там... митанни. А теперь заглядываются на Вавилон.
Птолемей покосился на Александра. На Вавилон заглядывались не только египтяне. Вот только теперь... Эх...
-- К чему ты клонишь? -- спросил царь, -- впрочем, думаю, что я понял тебя. Хочешь сказать, что им не нужна война с нами?
-- Да.
-- И это несмотря на твои собственные доводы, убеждающие меня в обратном?
Эвмен пожал плечами.
-- Если бы все было так просто, -- сказал царь, -- когда убили отца, нам тоже не нужна была война ни с фракийцами, ни с иллирийцами. А уж с Фивами и подавно. Но боги решили иначе.
"А уж с Фивами и подавно".
Пердикка усмехнулся. Ну да. Никто не хотел воевать с Фивами. Однако разорение города изрядно наполнило тощую казну. Кто знает, сколько пришлось бы ещё занимать у храмов на азиатский поход?