Выбрать главу

Боги распорядились иначе, но Александр оказался достойным наследником отцовских начинаний и, несмотря на то, что зачастую предпочитал преодолевать препятствия грубой силой, открыто и нагло, все же не пренебрегал службой катаскопов, возглавлял которую все тот же Эвмен, занявшийся этим делом ещё при жизни Филиппа. Для всех он был просто секретарём, писарем, сопровождавшим царя с вощёной табличкой и стилом в руках.

Теперь же кардиец приобрёл для Александра значение едва ли не большее, чем все стратеги, вместе взятые.

Египтяне позволили Аристомену и дальше писать письма "к брату", прекрасно зная, что он в них пишет на самом деле. Что это, беспечность, вызванная чувством собственного превосходства? Вот это вряд ли. Скорее другое. Что, если они рассчитывают скармливать лазутчику ложные сведения? Нужно быть очень внимательным.

Эвмен посмотрел на письмо на просвет. Да, как и первое, имеет проколы у некоторых букв. Он записал их.

"Держи глаза открытыми. Фараон недоволен переговорами".

И все? И это он счёл важным сообщением? Да это даже ослу понятно! Фараон недоволен, видите ли... Стоило огород городить...

Держи глаза открытыми. Зачем он это написал? Да ещё тайнописью? Что он хочет сказать? Он призывает быть внимательным. Что-то ещё должно быть спрятано в этом письме.

Эвмен погрузился в чтение. Чуть ли не каждую букву пристально изучил, надеясь увидеть какие-то тайные значки. Ничего не нашёл. Обычное письмо, не очень грамотное, ошибок полно.

Кардиец перечитал письмо дважды. Отложил в сторону, прошёлся по комнате. Потёр переносицу, постоял у окна, глядя, как внизу суетятся рабочие, занося внутрь все ещё строящегося дворца кирпичи и какие-то доски. В крыле, где разместилась царская канцелярия, работы почти закончились, но в других местах до сих пор стучали топоры, визжали пилы.

Ветер за окном гонял облако пыли. Эвмен закашлялся и вернулся вглубь комнаты. Взял со стола бронзовый колокольчик, позвонил. В дверях появился его юный племянник и помощник Иероним, тот самый, которому Аристомен адресовал послание.

-- Это все? -- спросил Эвмен, -- точно больше ничего не передали?

-- Только этот свиток в футляре, дядя.

-- Н-да... Беги к кормчему "Протея", расспроси, кто вручил ему письмо.

-- Я уже спрашивал. Письмо передали Никанору в порту. Сразу по прибытии. Некий... -- Иероним вытащил из-за пояса деревянную вощёную табличку, раскрыл и прочитал, -- некий Маатеманх. Он встречал посла. Со слов кормчего -- важный вельможа.

-- Даже записал? Молодец, -- похвалил племянника Эвмен, -- ладно, свободен.

Юноша вышел.

Эвмен вернулся за стол и вновь развернул папирус, быстро пробежал глазами приветствие и несколько первых строк.

"Где же это? А, вот".

Он вновь внимательно перечитал заинтересовавший его кусок.

"Мне позволили развлечься охотой. С провожатым мы объехали на лодке множество проток восточнее Бехдета и, скажу я тебе, Иероним, твёрдой земли там почти нет. Одни гиблые топи. Не зря те эллины, что впервые увидели крепость Сену, назвали её Пелузием[99]. Правда, здесь его пока нет, он будет построен позже. Вообще, как говорят, вся восточная граница Египта -- сплошные болота. Защищают её несколько крепостей -- Стена Болот. Стены-то сплошной нет, название одно, но повсюду эти топи, посуху не проехать, не пройти. Если бы кто сунулся на эти крепости, то не знаю даже, как ему их штурмовать.

Когда я дрался в этих краях с персами, тут гораздо суше было. Десятки тысяч воинов располагались в округе, возводили укреплённые лагеря. Сейчас такое едва ли возможно, тут кругом вода, тростник и крокодилы. А в наше время восточный рукав Нила сильно обмелел, вероятно, из-за наносов песка. Потому фиванец Лакрат, который командовал войсками Артаксеркса, легко смог перегородить его плотиной и посуху подобрался к крепости.

Да, Иероним, хлебнул я тогда лиха. Никогда не рассказывал тебе, а вот сейчас жалею. Как в нескольких строках описать все пережитое? Мы тогда дрались, как львы. Эллины с эллинами. Одни за египтян, другие за персов. Вот, наказали боги глупостью... Большинство моих товарищей погибли. Пал наш стратег Клений. Я сам был легко ранен. Когда же мы узнали, что Нектанеб отступил в Мемфис и не придёт нам на помощь, то пали духом и пошли на переговоры с Лакратом. Видать, фиванец к тому времени тоже был изрядно истощён, поскольку недолго раздумывал. Он дал нам клятву, что выпустит нас с оружием.

Слова Лакрата передал один сикионец, я это по его щиту определил. Эх, Иероним, вот истину говорят -- не доверяй сикионцу. Эти мерзавцы всегда начнут речь с правды, а закончат ложью... Так и получилось. Едва мы вышли, как персы под началом евнуха Багоя набросились на нас, обезоружили и раздели до нитки. Удивляюсь, как не убили. Лакрат потом бушевал, даже кого-то из персов прирезал, а толку? Отнятое не вернули. Так и пришлось мне остаться в Египте с голой задницей. Что заработал, наёмничая -- все потерял. Даже весточку послать не мог. Так и знал, что вы мне кенотаф[100] построите..."

Эвмен провёл ладонью по глазам.

"Передал сикионец, я это по его щиту определил".

Зачем он упомянул эту деталь? Просто так? Всю историю своего наёмничества обрисовал в общих словах, а на сикионце заострил внимание. Зачем?

"Я это по его щиту определил".

По щиту определил... На своих щитах гоплиты из Сикиона рисуют первую букву названия родного города -- сигму.

"Не доверяй сикионцу. Эти мерзавцы всегда начнут речь с правды, а закончат ложью".

Начнут с правды, закончат ложью...

Эвмен хлопнул себя ладонью по лбу. Письмо полно ошибок. И одна из них встречается с завидной регулярностью. Аристомен в конце некоторых слов использовал неправильное начертание сигмы. Ставил сигму срединную, вместо конечной[101].

Кардиец попытался складывать начальные буквы слов, которые заканчивались "неправильной" сигмой и радостно заёрзал на стуле -- действительно выходило нечто осмысленное. Он притянул к себе вощёную табличку и начал записывать:

"Дали больше свободы, позволили посещать питейный дом возле дворца. Там любят собираться знатные воины. Во хмелю говорят многое, что будет тебе интересно. Подозреваю, это подстроено. Тому, что сообщу прежним способом -- не доверяй. Это читает Мерит. Нужна постоянная связь. Ищи способ. Всему, что пишу открыто, тоже внимай".

Эвмен удовлетворённо откинулся на спинку стула.

"Всему, что пишу открыто, тоже внимай".

Стало быть, его рассказ про болота не случаен. Он предупреждает, что пройти там войску будет непросто, если вообще возможно. И египтяне позволили ему сообщить это, да ещё открыто? А, собственно, почему нет? Понятно, что они теперь думают, будто Александр спит и видит, как бы вторгнуться в Египет. Немного остудить его устремления вполне согласуется с их политикой.

По всему выходит, что теперь попытаются сливать македонянам некие ложные сведения о себе. Умно, ничего не скажешь. Всё-таки разоблачили Аристомена, но прохвост оказался непрост, смог предупредить. Молодец, парень. По краю пропасти ходит.

"Нужна постоянная связь".

Это и ежу понятно. Нужна связь... Как её устроить?

Теперь в Бехдете будет постоянный посол, с которым нужно установить регулярное сообщение. Гонять взад-вперёд посыльные суда накладно. Гораздо выгоднее сесть на хвост купцам.

Обдумать, как следует, этот вопрос Эвмену не дали. Отворилась дверь и на пороге снова возник Иероним.

-- Дядя, к тебе просится Эфраим.

-- Эфраим? Что ему нужно?

Иудей, состоявший проводником в отряде Александра в те дни, когда все они загремели в этот мир, впоследствии так и остался при царской канцелярии. Ему теперь некуда было идти.