Выбрать главу

-- Я встретился с царицей-матерью и Первым Стражем. Валлани сетовала на слепоту своего старшего внука. По её словам Хуцция потакает макандани во всём, считает их лучшими друзьями хатти. Циданта прислушивается к нему. Например, они решили считать храм громовержца Дзаваса, который макандани выстроили в Ишандарии, храмом Тешуба. Тоже громовержец, так какая разница? Они всё больше сближаются. Ишкандар поощряет смешанные браки. Вы понимаете, куда всё это может зайти?

-- Они станут одним народом, -- негромко сказала Мерит-Ра.

-- Да, -- кивнул Иштартубал, -- и этот народ будет много сильнее тех, что составят его. Вы ведь знаете, что хатти уже приняли в себя многие народы, с каждым разом становясь сильнее. И они не будут союзниками ремту.

-- Почему ты так переживаешь за это, достойнейший Иштартубал? -- спросил Нибамен.

Ипи вздохнул. Старик многого не знал, но ему, Ранеферу ответ на этот вопрос был очевиден.

Ассириец ответил сам.

-- Я давно связал свою судьбу с вашей. Ибо ваш путь нравится мне больше, чем тот, которым идёт мой народ. Узнай об этом Пузур-Ашшур, он назовёт меня изменником, но я считаю, что Истина Маат стоит выше царей.

Ипи вздрогнул, уловив в его словах отголосок собственных мыслей. Он называл Иштартубала другом уже около десяти лет. Этот человек и прежде давал понять, что ему нравится многое в Миропорядке Маат, но всё же не принял всем сердцем Посвящение и новое Рен. Он остался верен своим отеческим обычаям и ложным богам. Но, несмотря на это, у Ранефера и в ту пору, когда они только познакомились, язык бы не повернулся назвать Иштартубала нечестивцем. Может, потому, что ассириец был широко известен воинской славой?

Ипи не застал большую часть Игр, но Мерит-Ра и Анхнофрет рассказали ему, с какой ревностью эллины относились к победам ремту. Стало быть, уважение к чужой доблести им чуждо. Это отвращало. Даже сыны Ашшура, поклонявшиеся тварям Дуата, умели ценить сильных врагов.

Мерит-Ра такое отношение эллинов тоже весьма обеспокоило, и не так давно она изыскала повод поговорить на эту тему с Аристоменом. Он сказал, что супруга Величайшего глубоко заблуждается. Ей бы стоило познакомиться с сочинениями некоего учёного эллина, историка и воина, восхищённо писавшего о воспитании и добродетелях высокородных персов. Тогда бы она поняла, как несправедлива в своих суждениях.

Ранефер об этом разговоре не знал. В последнее время он редко виделся с сестрой.

Верховный Хранитель размышлял, не ошибся ли он, решив, что эллины равны ремту? Может быть, Величайший прав и они ничуть не лучше тех же хатти? Те тоже, подобно Детям Реки, стремились к бескровному поглощению других народов, но действовали иным путём, к тому же не верили в Нетеру, отчего ремту считали их Истину ложной. Александра тянет к хатти, стало быть, они видят друг в друге родственные души. Но хватит ли Анхнофрет обаяния, чтобы противостоять этому сближению?

Мерит-Ра рассказала ассирийцу, что кое-кто уже трудится над тем, чтобы склонить Александра к Истине Маат.

-- Я видел этого кое-кого, -- усмехнулся ассириец, -- она в восхищении разглядывала статую бесстыдно голой девы и обсуждала её формы с ваятелем, внимая его речам с разинутым ртом. Кто там кого к чему склоняет?

Ипи вздохнул. Между строк ежемесячных донесений Анхнофрет читалась неуверенность. Поначалу всё шло прекрасно. Царь согласился построить в Александрии храм Маат. Один из лучших учеников Сенмута уже принялся за работу. Македоняне и эллины недоумённо роптали, но Александр решительно пресёк все пересуды. Храм будет. Он так решил. А так же храм Амена Триединого. Но на этом пока что успехи посланницы закончились. Александр не очень-то спешил принимать образ жизни ремту. Пожалуй, он и храмы-то согласился возвести скорее из любопытства. Того самого, о котором толковал Иштартубал.

Анхнофрет писала, что язык хатти царь изучил почти в совершенстве, тогда как речь ремту даётся ему с трудом.

"Верно, не добиться тебе успеха, Ядовитый Цветок. Пора заканчивать игры с эллинами. Они не такие, как мы, и никогда не станут нам ровней. А значит... Вновь будем разговаривать на языке мечей и стрел. Только теперь это уже не станет недоразумением".

-- Ты хочешь сказать, достойнейший сын Набсера, что царственная Валлани и Первый Страж подумывают о союзе с нами? -- прогудел Менхеперра.

-- Нет, об этом они не думают. Царица-мать лишь вздыхает о том, что её старший внук вскорости может полностью угодить под влияние Ишкандара. А там недолго и до дня, когда макандани заграбастают всю власть в Хаттусе. Один из их старших военачальников, почти всё время проводит в столице. Хуцция слушает только его, а от своих полководцев отмахивается. Первый Страж этим весьма обеспокоен.

-- И много ли военачальников и чиновников разделяют опасения достойного Муваталли? -- поинтересовался Маатеманх.

-- Сказать по правде, немного, -- покачал головой Иштартубал, -- некоторые, подобно Хуццие, думают, что дружба с пришельцами весьма выгодна.

-- А что об этом думает младший сын Циданты, Ксассени? -- спросил Маатеманх.

-- Мне не удалось с ним встретиться, но о нём высокого мнения Первый Страж. Он намекал, что младший царевич более подходит на роль правителя хатти.

Маатеманх взглянул на Ранефера, тот едва заметно кивнул.

-- И ещё деталь, -- сказал ассириец, -- похоже, царица-мать больше любит младшего внука.

Повисла пауза.

-- Мне кажется, мы могли бы разрешить наши затруднения на севере, -- сказал после недолгого молчания Маатеманх.

-- Стрела и яд? -- спросил фараон.

В его голосе едва улавливались нотки неудовольствия.

-- Нет, это невозможно, -- возразила Мерит-Ра, -- стрела сразу укажет на руку, пустившую её. Как и яд.

-- Циданта ещё не стар и здоров, как бык, -- кивнул Иштартубал, -- Хуцция тем более.

-- Я согласен с сестрой и нашим гостем, -- сказал Ранефер, -- убийство царя и наследника лишь сильнее сплотит Александра и тех хатти, кто увидел в нём выгоду для себя. А раз Ксассени поддерживают далеко не все высокородные... Нет, ничего не выйдет.

-- А если мы ничего не предпримем, то через некоторое время будем иметь дело с необычайно сильным противником, -- заявил фараон.

Ранефер внимательно посмотрел на побратима.

-- Ты удивлён? -- заметил его взгляд Менхеперра, -- разумеется, мне не нравится очередное цареубийство. Ты знаешь, мне более по душе встретить врага в битве, лицом к лицу, но я готов согласиться, что для блага Та-Кем, лучше сейчас задушить росток сорняка, чем потом выкорчёвывать его, проливая кровь ремту.

Нибамен кивал, соглашаясь с Величайшим.

-- Но как это сделать? -- спросил Маатеманх, -- если стрела и яд не подходят?

-- Надо думать, -- Ипи поскрёб подбородок.

Менхеперра решил, что пора прерваться.

-- Уже смеркается, а мы даже не дали нашему гостю отдохнуть.

-- Я не устал, -- запротестовал ассириец.

-- Нет, на сегодня Совет окончен, -- отрезал фараон, -- продолжим завтра, когда Амен поднимется на свой полуденный трон. Нам ещё многое надо обсудить.

-- Да, полагаю тебе, царственный Менхеперра, да живёшь ты вечно, будет интересно узнать последние новости из дворца Паршататарны. Некоторые тоже касаются Ишкандара.

-- Об этом завтра. Прошу тебя, чувствуй себя как дома, достойный сын Набсера.

Иштартубал поднялся, с достоинством поклонился присутствующим и удалился. Провожать его отправился Анхнасир, ждавший за дверями зала. Отправился, скорее из соображений этикета, нежели для того, чтобы высокий гость, которому тут доверяли едва ли не безгранично, не заблудился. Иштартубал бывал в Бехдете неоднократно и для него постоянно выделяли одни и те же покои.

Вслед за ним вышел Маатеманх. Нибамен задержался, перекинувшись с фараоном парой слов о последних успехах Аменемхеба. "Древний Сах" создал на южной границе воинство нового строя, которое уже успешно испытал в боях с кушитами. В него вошла молодёжь, почти мальчишки, старшему из которых было всего девятнадцать. Аменемхеб рассудил, что мальчишек будет проще обучить совершенно новому способу боя, ранее не практиковавшемуся в Та-Кем, нежели опытных воинов. Хотя старик одновременно и сам набирался той науки, которую преподавал молодёжи.