Иезекия наконец выхлебал весь чай и встал.
– Нам надо возвращаться, – объявил он. – За Черити я вернусь на закате.
– Нет-нет! Очень благодарна за ваше предложение, и Черити – чудесная девушка, но мои люди со всем справляются. – Иезекия открыл было рот для возражений, но я повысила голос: – Если мне понадобится помощница, я найму ее в деревне. И ни в коем случае не допущу, чтобы эта юная леди превратилась в посудомойку.
Лицо Иезекии приобрело багровый оттенок. Прежде чем он смог выдавить хоть слово, Дэвид сказал:
– Дорогая миссис Эмерсон, ваша заботливость делает вам честь, но вы не понимаете наших воззрений. В честном труде нет ничего позорного. Я сам всегда с готовностью засучиваю рукава и беру в руки малярную кисть или швабру. И Черити, я знаю, придерживается того же мнения и согласится вам помочь.
– Да-да, с большой радостью! – Девушка впервые осмелилась заговорить. Голос ее был нежным, как ветерок, колышущий листву. А взгляд, который она обратила на молодого Дэвида, говорил красноречивее слов.
– Нет, – упорствовала я.
– Нет? – повторил Иезекия угрожающе.
– Нет.
Когда я говорю таким тоном, да еще сопровождаю свои слова грозным взглядом, ни один мужчина на свете, даже самый отчаянный храбрец, не отваживается мне перечить. А брат Иезекия вовсе не был храбрецом. И даже если был, то его учтивый спутник не позволил разгореться сваре.
– Тогда мы вас покида-аем, – пропел Иезекия и поклонился. – Надеюсь, наше предложение не было неправильно понято.
– Ничуть. Оно просто было отклонено. С благодарностью, разумеется.
– Гм... Ладно, раз вы так хотите. До свида-ания. Увидимся в церкви на воскресной слу-ужбе.
Это было утверждение, а не вопрос, поэтому я не стала отвечать.
– И с вашим слугой тоже, – Иезекия многозначительно покосился на приоткрытую дверь. – Для нас ва-аши британские социальные различия ничего не зна-ачат. Для нас все люди – братья в глазах Го-оспода. Мы с радостью примем сего молодого челове-ека.
Я крепко ухватила брата Иезекию за локоть и вывела на улицу.
Глядя им вслед, я чувствовала, как меня снова захлестывает негодование. Девушка покорно брела позади мужчин, словно существо низшей касты. Я даже ногой топнула, что было совершенно бессмысленно, только в песке увязла. Этот треклятый попик не только был религиозным фанатиком и невоспитанным хамом, он еще служил сводником у своего бога. Заметив интерес Джона к Черити, брат Иезекия тут же смекнул, что может заполучить в ряды своих последователей еще одного новообращенного. Я почти жалела об отсутствии Эмерсона. Уж он бы схватил этого мерзавца за шиворот и вышвырнул за дверь.
6
Позже я рассказала мужу об этом визите. Мы сидели перед дверью и любовались волшебными закатными красками, игравшими над янтарными песками пустыни. Рамсес неподалеку с похвальным рвением рыл землю. Куча черепков и костей уже походила на основательную пирамиду. Рядом с нашим трудолюбивым сыном лежала Бастет. Время от времени, когда ее ноздрей касался аромат жареной курицы, доносящийся из кухни, кошка дергала носом.
К великой моей досаде, Эмерсон отнюдь не преисполнился сочувствием.
– И поделом тебе, Амелия! Говорил же, что ты слишком любезна с церковными крысами.
– Если бы ты видел преподобного Иезекию Джонса, то понял бы, что ни вежливость, ни грубость на него не действуют.
– Тогда, – невозмутимо сказал Эмерсон, – надо было вытащить пистолет и приказать ему проваливать.
Я поправила вышеупомянутое оружие, которое висело на моем поясе среди прочих полезных в хозяйстве мелочей.
– Ты ничего не понимаешь, Эмерсон. Я предвижу неприятности. Девушка по уши влюблена в молодого Дэвида, а Джон... наш увалень Джон с первого взгляда пал к ногам Черити. Классический треугольник, дорогой мой Эмерсон.
Супруг мой презрительно фыркнул:
– Какой же это треугольник! Если только этот красавчик не потерял голову из-за...
– Эмерсон!
– ...кого-нибудь другого, – шепотом закончил Эмерсон, воровато оглянувшись на Рамсеса, навострившего уши. – Амелия, ты опять за старое? Снова твое буйное воображение вырвалось на волю? Теперь, когда твои детективные инстинкты чахнут в этой мирной пустыне, ты решила заняться любовными интригами? Почему бы тебе не приберечь силы для полезной деятельности? Прошу, оставь свои фантазии, в нашей работе нужна светлая голова.
Рамсес оторвался от раскопок и помахал почерневшей от времени костью.
– Джон, – сообщил он, – сидит в комнате и читает Библию.
7
Увы, Рамсес был прав. Джон действительно читал Библию. С того вечера он стал посвящать этому прискорбному занятию почти все свободное время, если только не слонялся по деревне в надежде увидеть даму своего сердца. Когда Джон возвращался летящей походкой и с дурацкой улыбкой на лице, я знала, что он видел Черити. Когда же со стороны дороги, ведущей в деревню, доносился угрюмый топот, я понимала – его бдение осталось невознагражденным. В подобные дни у Джона был такой вид, словно всех его родственников поразила чума.
На следующее утро после визита миссионеров мы завершили предварительный осмотр места будущих раскопок. Общая длина участка составляла около четырех миль, он начинался у деревни Бернаш и заканчивался в полумиле от Ломаной пирамиды в Дахшуре. Мы нашли следы нескольких небольших кладбищ, относящихся к разным эпохам: от Древнего царства до Древнего Рима. Почти все захоронения были разграблены. Две ложбины, одна приблизительно в трех милях к югу от Ломаной пирамиды, а вторая в четверти мили к северу от первой, были густо покрыты обломками известняка. Это, как заявил Эмерсон, и были остатки пирамид Мазгунаха.
Я бесцветным голосом повторила:
– Пирамид?
– Пирамид, – твердо ответил Эмерсон.
Грандиозные сооружения Дахшура, высившиеся на горизонте, казалось, издевательски подмигнули. После ленча Эмерсон заявил о своем намерении нанести визит мсье де Моргану.
– К работе мы сможем приступить только через день-два, – лживым голосом объяснил он. – А Рамсесу следует посмотреть на Дахшур. Я собирался свозить его в Гиду и Саккару, но мы в такой спешке покинули Каир, что бедняге даже в музее побывать не удалось.
– После завершения сезона у нас будет масса времени на достопримечательности, – ответила я, аккуратно складывая салфетку.
– Все равно вежливость требует нанести визит соседу, моя дорогая Пибоди.
– Безусловно, но обычно вежливость сама по себе, а ты сам по себе. Что это с тобой стряслось? – Эмерсон набычился, и я быстро добавила: – Ну хорошо, хорошо, если ты настаиваешь, то пойдем.
Мы взяли с собой юного Селима, а Джону поручили руководить обустройством жилища. На раскопках хозяйничал Абдулла.
Путешествие в Дахшур явилось проверкой моего самообладания. Чем ближе мы подходили к величественным пирамидам, тем сильнее меня охватывала горечь. С каким неописуемым вожделением я взирала на эти чудесные строения, с которыми еще недавно надеялась познакомиться!
Две большие пирамиды Дахшура относятся к тому же периоду, что и пирамиды Гизы, и почти столь же высоки. Они построены из известняка, их белоснежные грани в зависимости от освещения играют совершенно немыслимыми оттенками – золотистые на закате, в лунном свете они приобретают призрачную полупрозрачную бледность. Сейчас, когда едва-едва перевалило за полдень, обе громады сияли ослепительной белизной, чудесно гармонируя с небесной лазурью.
Кроме двух гигантов в Дахшуре имелось еще три пирамиды поменьше, построенных позднее, когда мастерство египетских строителей пришло в упадок. Их возвели не из прочного камня, а из кирпича, облицованного камнем, со временем камень исчез, и малые пирамиды утратили первоначальную строгую форму. Каменные плиты то ли понадобились последующим поколениям фараонов, то ли уже в поздние времена их пустили на строительство.