Тут он заметил, что из-под кресла выглядывает уголок журнала. Нагнулся и поднял английское, а может, американское издание о боевых кораблях. Перелистал страницы. Там было всё — от статей об авианосце «Рональд Рейган» до набросков подводных лодок, находящихся пока на стадии замысла. Валландер отложил журнал в сторону и снова перевел взгляд на канцелярский шкаф. Смотреть и не видеть. Вот первое, от чего предостерегал Рюдберг, — не замечать того, что на самом деле видишь. Он опять сел в кресло у письменного стола, еще раз просмотрел содержимое канцелярского шкафа. В одном из ящиков лежала пыльная тряпка. Значит, он и чистоту наводил, подумал Валландер. На документах ни пылинки, чистота и порядок. Повернул кресло, снова устремил взгляд в открытый ящик письменного стола, где царил кавардак, противоречащий всему остальному. Бережно начал разбирать содержимое. Однако не нашел ничего привлекающего внимание. Только беспорядок, который действовал на нервы. Выбивался из общей картины, не был естественной частью Хокана фон Энке. Или беспорядок как раз естествен, а порядок чужероден?
Он встал, ощупал рукой верх канцелярского шкафа. Там лежала пачка бумаг, которую он снял. Отчет о политической ситуации в Камбодже, подготовленный двумя соавторами — Робертом Джексоном и Эвелин Харрисон. К удивлению Валландера, поступил он из Министерства обороны США. Датирован мартом 2008 года. Стало быть, совсем новый. Тот, кто его читал, явно испытывал сильные эмоции, потому что отдельные фразы были подчеркнуты, а на полях виднелись большие, жирные восклицательные знаки. Валландер попробовал представить себе правильный перевод английского заголовка — «On the Challenges of Cambodia, Based Upon the Legacies of Pol Pot Regime», — но не преуспел.
Встал, вернулся в гостиную. Чайные чашки исчезли. Луиза стояла у окна, смотрела на улицу. Только когда он кашлянул, она обернулась. Да так поспешно, словно он ее напугал. Валландеру вдруг вспомнилось порывистое движение ее мужа на юрсхольмском юбилее. Реакции одного порядка, подумал он. Оба в тревоге, напуганы, реагируют так, будто находятся под угрозой.
Он не планировал задавать этот вопрос, возникший сам собой, когда ему вспомнился Юрсхольм.
— У него есть пистолет?
— Нет. Теперь уже нет. На службе, наверно, был. Но здесь, дома? Нет, здесь никогда не было.
— А дачи у вас нет?
— Мы говорили о покупке дачи. Но всегда только снимали. Когда Ханс был маленький, проводили каждое лето на Утё. Позднее чаще всего ездили на Ривьеру, снимали квартиру. Говорили о покупке дачи. Да так и не собрались.
— А нет какого-нибудь другого места, где он мог хранить пистолет?
— Не-ет. Где бы?
— Вероятно, он где-то хранит свои вещи? Скажем, на чердаке? Или в подвале?
— В нашем подвальном отсеке есть кой-какая старая мебель и вещи времен его детства. Но я очень сомневаюсь, чтобы там было какое-нибудь оружие.
Луиза вышла из комнаты. Вернулась она с ключом от навесного замка. Валландер взял его, сунул в карман. Луиза фон Энке спросила, не хочет ли он еще чаю. Валландер отказался. Ему хотелось кофе, но язык не повернулся сказать.
Он снова прошел в кабинет, снова полистал отчет о политической ситуации в Камбодже. Почему отчет лежал на шкафу? Возле мягкого кресла стояла скамеечка для ног. Валландер придвинул ее к канцелярскому шкафу и стал на цыпочки, чтобы увидеть, где лежала папка. Крышка шкафа была в пыли, кроме того места, откуда он снял отчет. Он отнес скамеечку на прежнее место и вдруг замер. Догадался, что именно его задевало. Такое впечатление, что бумаг не хватает, особенно в канцелярском шкафу. Для полной уверенности он еще раз просмотрел все — и в столе, и в шкафу. Повсюду заметны следы частичных изъятий. Мог ли это сделать сам Хокан? Конечно, мог, но и Луиза тоже могла.
Валландер вернулся в гостиную. Луиза сидела в кресле, по всей вероятности очень старом. Она смотрела себе на руки. Когда он вошел, встала и опять спросила, не хочет ли он чаю. На сей раз он отказываться не стал. Подождал, пока она принесла чай и налила ему, но свою чашку не наполнила.