Прекрасно зная, что там увидит гоблинов, терзающих тушу Гейса, Тара пропустила мужчин вперед, сделав шаг к краю. Только когда они все уже были внутри, торопливо и неловко спустилась по развалинам лестницы. Танир, как более ловкий, успел первым и сейчас стоял, озираясь по сторонам. Гоблинов успели прикончить, и они валялись подле своей жертвы.
— Ну, — Цыря присоединился к нему, — и где сокровища?
— Не понимаю… — Эльф смотрел на постамент расширившимися глазами.
— Чего тут непонятного? Тут явно побывал кто-то до нас!
— Да. — Эльф на неверных ногах сделал вперед пару шагов, протягивая руку к постаменту. — Кто-то уже был тут… совсем недавно, только что… всего несколько минут назад…
Тара, уже сделавшая робкий шаг вниз, застыла, хватаясь руками за стену.
— Чей это след? — Эльф заметил то, что не смогла увидеть она. Но в грязи отпечатались следы ее сапожек.
Медленно, как будто у него онемела шея, Танир повернул голову, провожая взглядом цепочку следов. На осыпи они, конечно, были почти незаметны, тем более в темноте, но направление угадать было проще простого. Девушка даже ойкнула, когда взгляд эльфа столкнулся с ее глазами.
— Т-ты…
— Я ничего не трогала! — попятилась Тара. — Да тут и не было никаких сокровищ! Я думала — это колодец. Я хотела попить воды и…
— И! — взвыл эльф. — Кто тебя просил трогать крышку, идиотка?
— Я не идиотка! — взвилась Тара. — Я просто…
— Что ты сделала? Говори!
— Эти гоблины, — девушка отступила на шаг, — они преследовали меня, и я… Я только подумала, что там можно легко держать оборону… сверху. Они же невысокие, не достанут. И я… залезла…
— Ты — что? Что? — Голос эльфа дрогнул, и «охотница» поняла, что совершила ошибку. — Да как ты посмела? Она принадлежала мне! Отдай!
— Эй, остроухий! — Цыря и два оставшихся «охотника» тем временем шарили по углам подвала, простукивая стены в надежде отыскать тайники. — А сокровища-то где?
— Это она, — процедил эльф, сжимая кулаки. — Она во все виновата!
— Да нет тут никаких сокровищ! — воскликнула девушка, обращаясь к бывшим товарищам.
— Да, теперь нет! — воскликнул Танир. — После того как тут побывала ты! Отдай!
— Крыса! — Цыря сделал свои выводы. — У своих воровать?
Тара попятилась. Крысятничать было опасно — за попытку подобного воровства самое малое — вора сдавали городским стражам. А чаще всего убивали на месте, и не всегда смерть можно было назвать легкой.
— А ну стой!
Тара развернулась и бросилась прочь.
Сердце гулко колотилось в ребрах. За спиной слышался топот ног, тяжелое дыхание и отдающиеся эхом крики. Природное проворство и ловкость помогли беглянке — лишь эльф мог как-то угнаться за нею в темноте заброшенной башни. Цыря и остальные, убежденные, что бывшая «охотница» украла сокровища, немного отстали.
У самого входа ее настигли — чужая рука схватила за куртку:
— Стоять!
Не глядя девушка махнула рукой на голос. В пальцах был зажат нож — привычный, как веер в руках придворной дамы. Она, оказывается, так и не убрала его, и сейчас он оказался кстати. Лезвие на что-то наткнулось, послышался короткий взвизг, и ее отпустили. Не оглядываясь, чтобы посмотреть, насколько серьезна рана ее противника, Тара в два прыжка взлетела на завал и выскочила наружу.
Сгустилась ночь — прохладная весенняя ночь, густая и глубокая. Облака закрыли большую часть звезд, и для людей было довольно темно. Для людей — но не для нелюдей. И пусть в зарослях могли притаиться гоблины, для беглянки они были не так страшны, как ее преследователи.
— Я тебя достану! Слышишь? Достану, где бы ты ни была! — ввинчивался в уши визгливый голос эльфа. — Она должна быть моей! И я ее получу!
Шлепая по колено в воде, Тара добралась до берега, где их ждали лошади. Пришлось потратить драгоценные секунды на то, чтобы набросить на своего коня седло. Быстро перерезав ножом привязь остальных животных — пусть ее враги побегают, ловя лошадей! — она вскочила верхом и была такова.
Ночь. Тишина и покой. Все спят.
Облака закрыли луну, лишь кое-где нет-нет, да и проглянут редкие звезды. Робкими огоньками им отвечают факелы ночной стражи. Но свет сейчас не нужен.
Свет не нужен вообще — здесь и сейчас, когда миром правит ночь. Глаза плотно закрыты, рука протянута вперед — растопыренные пальцы ловят пустоту. Босые ноги бесшумно ступают по мозаичному полу. Ни единого шороха или скрипа. До слуха доносятся совсем иные звуки — писк летучих мышей, шорох ветра в ветвях, изредка отголоски перекличек часовых. Но здесь — тишина.