— Ты выслеживал Доди?
— Не совеем. Я выслеживал тебя.
— Знаешь что, Франко Аверсано…
— Очень хочу узнать. Джованна, я вовсе не идиот и не способен согласиться на любое предложение смазливой девчонки в мини-юбке. Пикколиньо принадлежит мне, мы с тобой оба это знаем. С моими правами на него и моими деньгами я бы выиграл любой судебный процесс и даже не заметил бы этого. Ты получила бы компенсацию и заткнулась бы в тряпочку…
— Ах, ты, бездушный…
— Вот именно, если бы я был бездушный и такой, каким ты меня сейчас хочешь обозвать. Но я не стал всего этого делать. Я пошел тебе навстречу. Я разрешил тебе жить в доме твоей тетки.
— Спасибо, ваше сиятельство!
— На здоровье. Я ни слова не сказал про пожар, хотя младенцу ясно, что он произошел по твоей вине.
— Я…
— Помолчи. Я прислал рабочих, я купил материалы, я оплатил все расходы по дому. Возможно, это просто блажь миллионера. Возможно, ты восприняла это как заботу о моем же собственном имуществе. Возможно, именно так и поступали все, кто встречался на твоем жизненном пути, но я все же рассчитываю на некоторую благодарность.
— Знаю я, на что ты рассчитываешь!
— Нет. Судя по всему, не знаешь. А рассчитываю я только на одно — искренность. Я думал и надеюсь до сих пор, что ты не будешь мне врать. Ну что? Разочаруешь?
— Я не собиралась тебе врать. И не хочу этого делать впредь. Я не делаю в Пикколиньо ничего, что могло бы тебя расстроить…
— Я не девица нежного возраста и не упаду в обморок. Хочешь конкретнее — пожалуйста. Ты читала устав арендаторов? Там ясно сказано: никакой коммерческой деятельности. Так вот, для полной ясности сообщаю: я запрещаю тебе заниматься бизнесом на моей земле, конкретно — в Пикколиньо.
— ЗАПРЕЩАЕШЬ?
— Ты меня слышала. Я согласился на твой переезд, но толпы диких туристов сюда не войдут.
— Какие толпы! Я добилась успеха в своем деле, Франко Аверсано, и никто никогда не делал мне замечаний!
— Я тебе их тоже не делаю! Просто запрещаю.
— А я плевать на твои запрещения хотела.
— Все. Еще немного — и я готов.
— Не волнует… Ай!
Ее стиснули такие железные объятия, стало больно дышать. Серые глаза потемнели? на самом дне их загорелся кровавый огонь. Дыхание мужчины участилось и стало хриплым. Побелевшие от ярости губы были близко, слишком близко, и Джованна поступила так, как не поступило бы в минуту смертельной опасности ни одно живое существо.
Она сама обвила шею Франко руками и припала к его губам.
6
Оказалось достаточно всего одного прикосновения, всего лишь этой пугающей близости. Тело Джованны Кроу, изголодавшееся, изнемогающее от желания, само тянулось к Франко и не собиралось отказываться от своего решения. Угасающий мозг еще боялся, а руки уж ласкали, и губы жадно пили дыхание другого, и тела слились воедино, а жар крови стал общим…
…А потом Франко с глухим стоном, оттолкнул Джованну, хотя и продолжал держать ее руку.
— Нет! Не здесь. И не сейчас.
С этими словами он повернулся и стремительно направился к выходу, все так же сжимая ее руку. Она почти бежала следом, все еще плохо соображая после пылкого поцелуя, но даже не думала об освобождении. Почему-то сейчас Джованне казалось, что самая лучшая судьба — это вот так и ходить с Франко за руку всю жизнь.
Они стремительно миновали холл, вылетели на крыльцо, потом через сад, дальше, дальше, за маленькую кованую калитку, в царство садовников, потом еще одни ступени, широкие, каменные, замшелые, а потом…
Джованна стояла, затаив дыхание, хотя от быстрого бега легкие едва не разрывались на куски. Рядом, безмолвный и мрачный, возвышался Франко Аверсано.
Это место не отмечено на плане поместья. Сюда никогда не заходили случайные люди. Только близкие друзья и родные. Детей сюда тоже не пускали, так что Джованна знала о существовании этого места лишь понаслышке.
Царство роз. Всех цветов и оттенков, всех сортов, всех разновидностей. Вьющиеся плети, высокие кусты, маленькие кустики. Дикий шиповник. Она знала только одно — их здесь восемьдесят. Восемьдесят кустов. По два на каждый год брака Альдо и Маргариты Аверсано. Он дарил куст ей, она ему. Каждый год. В этом году тоже… Они успели отпраздновать сороковую годовщину своего брака, а потом граф Альдо погиб. Он отвозил Лукрецию, приезжавшую к ним на празднование юбилея, в аэропорт — она собиралась лететь в Штаты к Джованне. Вот так слетаются нити судьбы, так причудлива бывает жизнь. И жестока.
— Франко… Это же…
— Да. Подожди меня здесь. Никуда не уходи, ясно?
Она только кивнула, не в силах ответить, но потом голос вернулся.
— Франко! Не оставляй меня одну!
— Струсила?
— Нет… просто мне показалось… вот сейчас запрешь калитку и уйдешь.
— Это мысль. Не провоцируй меня. Не бойся, Солнышко, я быстро.
И исчез во тьме. Джованна беспомощно смотрела ему вслед, потом огляделась по сторона
Сад погибшей любви. Сад — свидетель многолетней нежности и внимания друг к другу. Здесь никогда не было садовника. Граф и графиня сажали свои дары друг другу лично.
Время остановилось и растянулось до бесконечности. Джованна в панике смотрела в ту сторону, где исчез во тьме Франко. Никого. Она одна в этом заколдованном саду.
Что с ней происходит, боги! Отчего так бешено бьется сердце, отчего никак не уймет дыхание? Внутри горит пожар, и нет дождя, способного залить это темное пламя страсти.
Франко. Франко Аверсано. Забудь о нем. Hе смей влюбляться в него, Не смей повторять ошибку десятилетней давности. Тогда тебя спас возраст, теперь не спасет ничего. За минуту блаженства ты заплатишь отчаянием и унижением…
— Спасибо, что дождалась, Джо.
Она круто повернулась, едва не теряя равновесие, и замерла на месте.
Опираясь на руку своего красивого сына, шла высокая статная женщина. Джованна помнила ее с черными гладкими волосами, похожими на вороново крыло, на кусок ночи, на небо без звезд… Теперь эти гладкие волосы были абсолютно белыми. В остальном графиня Маргарита Аверсано не изменилась. Та же стать и красота, то же спокойное и благожелательное выражение красивого лица… Только синие страшные тени залегли под глазами, и скорбно опустились уголки губ. Вдова. Безутешная в своем неизбывном горе.
Джованна не выдержала и кинулась на шею графине. Через секунду та ответила на ее объятие. Слабые руки обхватили плечи девушки, и тихий голос прошептал:
— Спасибо, принцесса. Спасибо, что приехала в замок. Ты ведь уже знаешь… после того… что случилось, я не выхожу из дома. Только сюда, к нашим с Альдо розам. Франко знал, что я должна спуститься, и рискнул. Он оказался прав. Я рада видеть тебя, принцесса.
— Вы не должны запирать себя в четырех стенах! Пожалуйста! Обещайте, что придете ко мне на новоселье, в Пикколиньо! Прошу вас, синьора Маргарита!
— Я… я не могу. Я нигде не чувствую себя в безопасности… Беспричинный страх…
— Со мной вы будете в безопасности!
Графиня слабо улыбнулась.
— Все такая же. Огонь и вихрь. Маленькое Солнышко. Я не обещаю, Джо. Посмотрим, идемте в дом вместе. Вы проводите меня комнаты, а потом Франко отвезет тебя домой.
Джованна поймала руку графини и прижала ее к губам.
— Я скучала без вас…
Маргарита Аверсано ответила грустной улыбкой и еще более тихим шепотом:
— Я тоже скучала по тебе, Джованна. Больше, чем ты можешь себе представить.
Франко довез ее до дома в гробовом молчании, и она была ему благодарна за это. На прощание он церемонно склонился над ее рукой, но поцелуй был горячим и чуть более долгим, чем предписывает обычный этикет. Она была благодарна ему и за это.