— Джованна, я несколько раз слышал от тебя, что ты взрослая деловая женщина. Веди соответственно. Ты подвела клиентов — плати.
— Где я возьму деньги?
— Обычно в таких случаях закладывают имущество. В случае с Пикколиньо вопрос спорный, потому что это МОЕ имущество, но в знак прежней дружбы я готов закрыть глаза на некоторые формальности и выплатить тебе залог за этот дом.
— Ах ты, несчастный граф…
— Тихо. Тебя ждут гости. Я тебе предложил простую и элегантную комбинацию. Не хочешь — не надо. Но завтра все должно закончиться…Черт возьми, что это?!!
Джованна сквозь слезы взглянула в окно. Там, среди гостей, в элегантном черном платье и с единственной нитью жемчуга на шее, шла Маргарита Аверсано. На тонких губах играла приветливая улыбка, она раскланивалась с односельчанами, дети прыгали вокруг нее и дарили цветы… Франко порывисто обернулся к Джованне, она ответила сердитым и счастливым одновременно взглядом.
— Как тебе это удалось?
— Потом расскажу. Ты не присоединишься к нашему празднику?
— Нет.
— Почему, Франко? Из-за глупых амбиций? Хорошо, не глупых. Из принципа, да?
— Если хозяин замка придет на праздник, значит, он одобряет все, что здесь происходит. Начни он завтра выгонять тех, с кем сегодня пил вино, его сочтут сумасшедшим…
— А если он будет единственным, кто НЕ придет на праздник, кем его сочтут тогда?
— Джо…
— Не надо, Франко. Мы поговорим обо всем завтра. Честно и напрямик. Сегодня мне надо к гостям. С твоего позволения…
Она скользнула к дверям, прижимая к груди подтаивающий контейнер с мороженым, на пороге обернулась и тихо сказала:
— Я была бы счастлива, если бы ты остался. Я… люблю тебя, Франко.
Через секунду на кухне Пикколиньо остался один Франко Аверсано. Его брови были нахмурены, рот разинут, а в глазах плескались изумление, недоверие и счастье в равных пропорциях.
Еще через четверть часа на кухне никого не осталось.
8
Праздник гремел и искрился вокруг Джованны, но она все видела в черно-белом цвете. Франко не простит ее и не позволит всему этому продолжаться. Какая разница, что у нее полно других заявок. Какая теперь вообще разница, будет у нее свой бизнес или нет.
Ее тянули танцевать, ей говорили комплименты, но Джованна отвечала машинально, почти не слушая. Она была в отчаянии. Тоска навалилась на нее огромным серым камнем, душила и жгла глаза. Наконец Джо не выдержала и сбежала. По саду, мимо парочек, танцующих на дорожках, мимо загоревшейся, ко всеобщему восторгу, иллюминации. Мимо Доди, с интересом расспрашивающей Марию Баллиоли об очередных секретах итальянской кухни. Мимо графини Аверсано… То, что она мило беседовала с нечесаным рокером, видимо, галлюцинация. Вот кого надо выгнать в первую очередь!
Джованна пробежала по росистой траве, углубилась под сень деревьев и вскоре вышла на берег озера, тот самый, где совсем недавно была так счастлива.
Как странно устроена жизнь. Все по спирали. Десять лет назад именно на этом берегу Джованна Кроу выкрикнула то, что мучило ее все последующие годы.
Я ненавижу тебя, Франко Аверсано!
Был жаркий, душный вечер. Тетка Лу и Дердре играли в карты на веранде Пикколиньо. Обе вырядились в кружевные пеньюары, Лу курила тонкую сигаретку с длинным мундштуком, Доди распевала народные ирландские песенки весьма фривольного содержания.
Джованна изнывала от тоски в своей комнате. Виной всему была жара, да еще дурацкий журнал с довольно смелыми фотографиями. Его дала почитать Миранда, дочь кузнеца. Миранде было уже семнадцать, и она училась в Неаполе, в колледже. Миранда целовалась, наверное, тысячу раз, а еще Джованна знала страшную тайну. Миранда стала женщиной!
Она призналась в этом подруге под большим секретом, и теперь тайна жгла душу Джованны.
Девочка с тяжелым вздохом спрыгнула с постели и подошла к зеркалу. Золотые локоны непослушной гривой рассыпались по плечам, вздернутый нос усеян веснушками. Закушенные до крови губы припухли — так даже лучше смотрится. Колено, как всегда, содрано. Это все из-за Гвидо. Разумеется, она прыгнула на спор с тарзанки.
Джованна мрачно расстегнула блузку, сбросила ее на пол и с некоторым смущением уставилась в зеркало. Конечно, до грудастых и невыносимо прекрасных моделей ей далеко. Так далеко, что и не дойти никогда. У них гладкая кожа — у нее какие-то пупырышки и прыщики. У них ровный загар — у нее облезлые пятна на плечах и спине. У них тугие кольца ухоженных волос — у нее воронье гнездо золотистого цвета.
У них грудь, полная, женственная, красивая — у нее два жалких холмика, которым слишком просторно в кружевном лифчике самого маленького размера. Да она в одиннадцать лет была больше, эта самая грудь!
— Джо! Иди к нам! Ты что, заснула?
Джованна торопливо натянула первую попавшуюся футболку и кинулась вниз, не забыв сунуть неприличный журнал под матрас.
Доди и Лу налили ей вишневого ликера, подбивали сыграть с ними партию, но Джованна сослалась на духоту и сбежала от них в лес. Ноги сами несли ее туда, где она поклялась больше не появляться.
Три дня назад на Волшебной поляне она видела, как Франко целуется с Мариной Скакки, высокой и длинноногой студенткой из Милана. Марина была двадцатиюродной кузиной Франко и гостила в замке уже две недели. Джованна искренне желала ей смерти.
Теперь она ругала себя, но шла туда же.
Разговор она услышала издали, но ничего не поняла. Говорили двое, мужчина и женщина только очень приглушенными голосами.
— …Я никогда бы не смогла смотреть в глаза тете Марго…
— Марина, я не думал, что ты обиделась. Мне казалось…
— Что я доступна и не прочь потрахаться? Ты ошибся и в том, и в другом.
— Ради Бога, перестань. Вульгарность тебе не идет. Зачем тогда ты пошла сюда со мной?
— Дорогой мой, тебе двадцать шесть, а не пятнадцать. Можно разнообразить свою фантазию. Люди не всегда трахаются, иногда они просто разговаривают. Дружат. Делятся наболевшим?
— Марина… У тебя кто-то есть?
— Да. Ребенок. Будет в феврале. Он уже, вернее, есть.
— Господи! Прости, я вел себя как идиот.
— Не хуже и не лучше всех остальных.
— А…отец?
— Он старше меня на курс. Обычный парень. Хороший. Добрый.
— Вы расстались?
— Нет, просто я еще ничего не решила. Мне надо было посоветоваться. Хотела вот с тобой поговорить… Не надо, не провожай меня. Пока… Казакова!
Джованна, вся дрожа, осторожно вышла из кустов минут пять спустя. Франко Аверсано сидел, задумавшись, но при звуке треснувшей ветки поднял голову и мрачно улыбнулся.
— Солнышко? Ты еще не в постели?
— Я не ребенок.
— О да. Ты барышня.
— Тебе доставляет такое удовольствие смеяться надо мной?
— Ну что ты, Солнышко. Просто у меня выдался тяжелый день. И вечер тоже не задался. Посиди со мной.
Она села рядом, чувствуя, как каждый нерв в ее теле натянулся тетивой, как пульсирует в висках кипящая кровь, как болезненно напрягаются соски и поджимается живот… Джованна была возбуждена и зла до предела. Ей было страшно и сладко, отчаянно весело и до ужаса грустно. Вишневый ликер прогнал остатки робости, и она взяла Франко за руку. Тот вздохнул и молча обнял ее за плечи. Она прильнула к его плечу, жадно вдыхая его залах, особый аромат, который ей не суждено будет забыть никогда.
Низ живота свело сладкой судорогой, и Джованна молча обхватила шею Франко руками. Он не ожидал ее атаки, а потому потерял равновесие и повалился на нее сверху. Джованна обняла его что было сил, выгнулась дугой под его тяжестью, торопливо стала искать его губы и нашла, приникла к ним (целоваться она училась на чердаке Пикколиньо при помощи старого чайник с широким носиком. Один раз пробовала с Гвидо, но ей не понравилось).
На одну секунду Франко обнял ее в ответ, жесткие губы дрогнули, едва ли не целуя ее, но уже через мгновение он вскочил на ноги и рывком поднял ее с земли.