Графиня мучительно размышляла, сколько же бархату взять: очень не хотелось тратиться на платье дочери. А с другой стороны, попробуй не купи – мерзкая девчонка устроит скандал на всю Гиень. Сплошной тупик, а бархат лежать не будет. Вот тут-то и появился сияющий господин Шевро. Мадам Изабелла сразу же поняла, что это знамение Божие и помощь Пресвятой Девы, которой она вчера долго молилась.
В самом деле, представление – прекрасный повод созвать соседей. Объявить турнир (как в старое доброе время при живом графе), за турниром – бал, глядишь, какой-нибудь рыцарь и покорит надменное сердце Жанны. Свадьба осенью, после сбора урожая. А к холодам, когда дочь уже будет отравлять мужу жизнь, придет черед и новым теплым бархатным платьям!
– Передайте господину Лебре, что я беру бархата на два платья. Он знает, сколько нужно. Вот этот вишневый – и к нему розовый шелк. И пожалуй, темно-зеленый, с бледно-желтым шелком на нижнее. Пусть он передаст в мастерскую Мадлен и скажет, чтобы начали шить. Тесьму на отделку я привезу сама, – распорядилась довольная своей гениальностью графиня.
После долгих споров под представление решили отвести большой зал старого донжона – тот самый, в котором в 1324 году в Аквитанскую кампанию пировали граф Раймон и английский наместник герцогства мессир Бассе.
Служанкам пришлось изрядно попотеть, очищая зал от многолетних залежей грязи. А потом плотники под руководством толстяка (оказавшегося главой актеров) стали сооружать подмостки.
Уже на следующий день стали съезжаться оповещенные гости. Первым прибыл шевалье дю Пиллон, благо его захудалый замок находился в нескольких часах неторопливой езды.
Бесконечные войны предков под любыми знаменами, будь то с Англией против Франции или с Францией против Испании, и громкие любовные похождения самого дю Пиллона порядком подыстощили его кошелек. Но ведь это был потенциальный жених для Жанны, поэтому мадам Изабелла встретила шевалье с удивившем его радушием.
Дю Пиллон не ставил перед собой великих целей: он хотел лишь осчастливить своим вниманием пару-тройку хорошеньких акробаток, но после такого теплого приема в голове у сообразительного шевалье зароились интересные мысли о штурме добродетелей и самой графини Изабеллы.
Подъехало семейство де Ришар. Из поколения в поколение они были вассалами графов де Монпеза. Рене де Ришар, старшая из семи юных отпрысков, воспитывалась в монастыре вместе с Жанной и была ее близкой подругой, поскольку ни красотой, ни характером, ни состоянием не могла соперничать с молодой графиней. Рене оттеняла ее великолепие и, казалось, была полностью довольна такой участью.
С солидной свитой родственников и знакомых появилась редкая в Гиени гостья – баронесса де Шатонуар. Она была стариннейшей, еще со времен юности, приятельницей мадам Изабеллы, но в своих родных местах бывала редко, предпочитая проводить время в разъездах между дворами Англии, Франции, Бургундии, Германских земель и ведя бесконечные тяжбы о наследстве земель покойных супругов. (Безутешная, но все еще очаровательная вдова недавно проводила в мир иной четвертого мужа.)
А потом многочисленные гости полностью запрудили повозками и конными носилками дорогу к замку. Наконец всех разместили и устроили, и на вечер третьего дня было назначено первое представление.
Во время утренней трапезы глава труппы торжественно объявил госпоже графине, что все готово и артисты горят желанием показать свое искусство сильным мира сего. Большое представление будет вечером, а днем, для разминки, акробаты, танцовщицы и жонглеры выступят с несколькими номерами для мелкого люда на площади, чтобы никто не чувствовал себя обойденным.
Гости встретили слова толстяка гулом одобрений, и многие дамы поспешили завершить завтрак, чтобы успеть за такой ничтожно малый срок приготовиться к вечернему празднику.
Оставшиеся всем своим видом показывали, что это просто неприлично – так спешить к туалетному столику. Красота, которая стоит столь длительных усилий, наверняка фальшивая.
Наконец мадам Изабелла встала и тем подала сигнал остальным. Гостей как ветром сдуло. Кто отправился поспать для здоровья и бодрости духа, кто ринулся проверять дорожные сундуки с нарядами. Благородные рыцари отправились на конюшню обсудить стати своих боевых коней (и попутно – возлюбленных). А большинство дам после непродолжительной прогулки улеглись на кровати с намазанными сметаной лицами, чтобы к вечеру покорить кавалеров неземной нежностью бархатной кожи.
– Прости, Господи, меня грешную! – ругалась на кухне тетушка Франсуаза, гремя сковородками и раздавая подзатыльники поварятам. – Всю сметану на свои бледные морды извели, хуже чумы египетской! А ведь такая нежная сметана получилась, хоть Пресвятой Деве подавай и все коту под хвост!
К сильнейшей зависти всех местных красавиц, мадам Изабелла имела в замке личного мастера дамских причесок и по совместительству астролога – итальянца Марчелло Ламори.
Мессир Марчелло был великим кудесником женской красоты, и в последние годы большей частью своего успеха увядающая графиня была обязана только ему. Поэтому мадам Изабелла цепко держалась за такое сокровище, и если на составление гороскопа для некоторых соседей она со скрипом соглашалась, то уж к чужим головам итальянца ни под каким предлогом не допускала.
Сегодня великой чести быть причесанной им удостоились лишь сама графиня, Жанна и баронесса, но и это был адский труд даже для такого мастера.
Обиходив за четыре часа почтенных дам, мессир Марчелло приступил, наконец, к сотворению на голове Жанны своего знаменитого шедевра – прически «Флорентийский каскад».
Отряд камеристок и горничных напряженно замер в ожидании приказаний мастера. Жанна надменно застыла в кресле перед венецианским зеркалом. В другом углу в таком же кресле перед зеркалом в раме попроще сидела Рене де Ришар. Ее должна была причесывать, глядя на работу итальянца, Бенедикт наиболее искусная камеристка Жанны.