— Наверное, — сказал Колин Фицгиббон, — мы должны позволить женщинам участвовать в общественной жизни. Мне кажется, что они во многих вопросах гораздо практичнее мужчин.
— Спасибо, — улыбнулась Фортуна, — но боюсь, сэр, что ваш голос вряд ли кто услышит.
Колин Фицгиббон уехал около половины шестого, и, проводив его, маркиз вернулся в библиотеку. Фортуна стояла на лестнице из красного дерева и вытаскивала с одной из верхних полок книгу.
— Что вы ищете? — спросил он.
— Я только что обнаружила, что у вас есть Ювенал, — ответила она. — Я всегда хотела его почитать.
— Пока вы в моем доме, вы не будете его читать, — заявил он.
— Вы что, запрещаете мне? — спросила она, держа книгу в руках.
— Категорически, — ответил он. — Дайте сюда книгу.
— Мне кажется, вы ведете себя как тиран, — возмутилась она.
— Это не подходящая книга для молодой девушки.
— Я уверена, что она не хуже многих других, которые я прочитала, — заявила Фортуна.
Маркиз поднял руки и снял ее с лестницы. Это было так неожиданно, что она тихонько ахнула.
— Разве вы имеете право диктовать, что я могу читать, а что нет, так же, как вы указываете мне, что надеть? — спросила она, делая вид, что сердится.
Он несколько мгновений держал ее в руках, прежде чем поставить на пол.
— Я имею право делать все, что хочу, — заявил маркиз.
В его глазах и голосе было что-то, что заставило ее вспыхнуть и смутиться, и в то же время она почувствовала такое возбуждение, какого еще никогда не испытывала.
Она взглянула на него, но только собралась что-то сказать, как дверь позади маркиза открылась.
— Леди Шарлотта Хедли, милорд.
Маркиз поставил Фортуну на пол. Она слегка отодвинулась от него, не выпуская из рук книгу.
Леди Шарлотта выглядела неотразимо в своей рубиново-красной амазонке с перьями того же цвета на шляпе. Маркиз подошел к ней:
— Шарлотта! Какой сюрприз!
— Я и рассчитывала стать сюрпризом.
Леди Шарлотта подала ему руку, которую он небрежно поднес к губам. Она окинула Фортуну ледяным, недобрым взглядом.
— Отошли эту девку прочь, — велела она. — Я хочу поговорить с тобой, Сильванус.
Маркиз застыл на месте, и на мгновение Фортуне почудилось, что он откажется выполнить этот приказ. Не дожидаясь его повеления, Фортуна повернулась и выбежала на террасу.
Она собиралась пройти в дом через другую дверь, но гордость или, быть может, гнев заставили ее остановиться.
— Я не позволю, чтобы со мной обращались как с прислугой, — сказала она себе.
Фортуна стояла, облокотившись на балюстраду, и глядела в сад. Из комнаты ее фигура была хорошо видна.
Леди Шарлотта проводила ее взглядом, а потом повернулась к маркизу. Ее темные глаза горели от гнева.
— Ты что, совсем рехнулся, Сильванус? — спросила она.
— Мне об этом ничего не известно, — ответил маркиз.
— Как же ты мог совершить такую глупость, пойти на такой безответственный шаг — привезти сюда, в замок, эту шлюшку, о которой судачит весь Лондон!
Маркиз ничего не ответил, и леди Шарлотта продолжила:
— Я еду на денек к его светлости, в Мерил-Парк. Услыхав, что ты уехал в Тейн, я решила повидать тебя, и тут вдруг узнаю, что ты отправился туда с девицей, которая жила у тебя на площади Беркли! Представляю себе радость людей, которые мне все это рассказывали!
Она повернулась к маркизу и возбужденно прошлась по комнате, словно это могло охладить ее гнев.
— Ты никогда раньше не поселял в своем доме девиц подобного сорта. Для Лондона такие выходки еще простительны, но для деревни — нет, Сильванус. Можешь себе представить, что о тебе скажут.
— И что же обо мне скажут? — спросил Сильванус.
— Что ты потерял всякое представление о приличиях и чести, — выпалила леди Шарлотта. — Проводи с этими девицами сколько хочешь времени, развлекай их где хочешь, но не пускай к себе в дом, в котором когда-нибудь поселится твоя жена.
— Но у меня нет жены, — возразил маркиз.
— Не прикидывайся дурачком, Сильванус, — предостерегающе заявила леди Шарлотта, — ты прекрасно знаешь, что я собираюсь выйти за тебя замуж и жить не только в твоем доме на площади Беркли, но и в замке. И я не хочу, чтобы здесь осталась память о пребывании созданий, замечать которых я считаю ниже своего достоинства.
— Зачем же тогда говорить о них? — спросил маркиз.
— Не надо придираться к словам, Сильванус, — сказала леди Шарлотта. — Ты прекрасно понимаешь, о чем идет речь. Мой отец мудро заметил: «Ни один джентльмен не гадит в своем собственном гнезде». А вот ты гадишь, Сильванус. Неужели ты не понимаешь, какие сплетни пойдут о тебе по всей округе?