— Герцога Экрингтона, — ответила Фортуна. — Ферма Гримвудов стояла на их земле, хотя в те дни Литл-Уотерлес принадлежал отцу вашей светлости. Позже… после несчастья… наша деревня перешла во владение герцога. — Фортуна помолчала, а потом тихо добавила: — Когда Гилли узнала, что случилось, она очень рассердилась. Я никогда не видела ее такой злой.
Маркиз ничего не сказал, и Фортуна, запинаясь, произнесла:
— Вот тогда-то… она и рассказала мне… о письме, которое хранилось… в запертом ящике стола.
Маркиз взглянул на конверт, лежавший перед ним, но открывать его не стал. Фортуне почудилось, что в глазах его засветилась угроза. Опасаясь, что сказала что-то не то, она торопливо продолжала:
— Поместье герцога, Мерил-Парк, находится в пяти милях от нас, а управляющий живет в соседней деревне. Гилли отправилась к нему, но он ничего не знал о Гримвудах. Он сказал, что им, должно быть, предложили ферму получше.
Гилли оставила меня у себя и воспитала, обучив всему тому, чему она научила вас. Мне было очень хорошо с ней, но теперь она умерла.
В ее приятном голосе снова зазвучали слезы, и маркиз почувствовал облегчение, когда открылась дверь и дворецкий, сопровождаемый двумя лакеями, внес подносы с закусками.
— Я подумал, может быть, молодой леди захочется шоколаду, милорд, — произнес он.
— Большое вам спасибо, — отозвалась Фортуна. — Я и вправду предпочитаю шоколад всему другому.
Стол был накрыт рядом с ее стулом, и она поразилась числу блюд, предложенных ее выбору. Дворецкий налил в чашку шоколад, поставил графин с вином и бокал на столик, стоявший у кресла маркиза, и удалился.
Фортуна взглянула на своего собеседника и увидела, что он смотрит на нее со странным выражением на лице.
— Сколько, вы сказали, вам лет? — спросил он.
— Семнадцать лет, девять месяцев и три дня, — улыбнулась она.
— Значит, вы родились 27 августа 1801 года, — произнес маркиз.
В глазах Фортуны появилась тревога.
— Разве это имеет какое-то значение? — спросила она. — По пути сюда, трясясь в почтовом дилижансе, я надеялась, что вы поможете мне подыскать… какую-нибудь работу, если, конечно, я не слишком молода для этого.
— А что вы умеете? — спросил маркиз.
Фортуна сделала легкий жест рукой.
— Гилли дала мне хорошее образование, — ответила она, — она научила меня всему тому, чему учила вашу светлость. Я думала, что, может быть, для меня найдется место гувернантки, но мне будет очень трудно, если моими подопечными окажутся девочки.
— Это еще почему? — удивился маркиз.
— Видите ли, Гилли всю жизнь воспитывала только мальчиков. Я хорошо знаю греческий и латынь, математику и даже геометрию. Я говорю по-французски и по-итальянски. Но я не умею играть на пианино, писать красками и не очень сильна в вышивании. Как вы думаете, это имеет какое-нибудь значение?
— Значение? — рассеянно повторил маркиз, думая о чем-то другом.
— Боюсь, что не имею понятия о многих вещах, которым учат девочек, — пояснила Фортуна.
Вместо ответа, маркиз встал.
— Альбинос! — произнес он тихо, будто разговаривая сам с собой.
Фортуна с беспокойством посмотрела на него.
— Вам не нравится цвет моих волос? — застенчиво спросила она.
— Цвет ваших волос? Да нет, нравится, — равнодушно произнес маркиз.
— Я так рада! — воскликнула Фортуна. — Мне очень хочется вам понравиться! Я много о вас думала и часто старалась представить себе, какой вы. И теперь, вспоминая, как вы вывернули из-за угла, чуть не сбив меня с ног, подумала, что так оно, наверное, и должно быть.
— Что вы хотите этим сказать? — резко спросил маркиз.
До сих пор никто не подвергал сомнению его умение править лошадьми. Фортуна взглянула на него загоревшимися глазами.
— Видите ли, — мягко произнесла она. — Гилли так часто рассказывала мне о вас, что я привыкла думать о вас, как об Аполлоне — боге Солнца, летящем по небу в своей колеснице. Про себя я всегда называла вас Аполлоном. Конечно, вы можете подумать, что это слишком дерзко с моей стороны, но я вас именно таким и представляла. — Она улыбнулась. — И вот вы появляетесь передо мной в колеснице — ну, скажем, в современной колеснице. Так что мое представление о вас оказалось верным — вы и вправду Аполлон, о встрече с которым я мечтала с самого раннего детства.
Звук ее голоса затих, но маркиз, похоже, вовсе не слушал ее. Неожиданно он воскликнул:
— Слава богу, вспомнил! Я знаю, кого вы мне напоминаете!
Он подошел к камину и дернул шнур звонка. Дверь тут же открылась.