Олениха ткнулась носом в щеку Скай и уставилась на нее своими огромными карими глазами, предлагая ту единственную верность, которую Скай знала на протяжении многих лет. От горя навернулись слезы, а страх скрутил внутренности. Хотя Бирик уверял, что не намеревался убивать Дикого, Скай ему не верила. Скай крепче обняла Веру, уткнувшись в теплый коричневый мех, мечтая о чуде, которое спасло бы их всех. Но она уже давно перестала верить в чудеса.
Медленно, начали возвращаться другие олени, вместе с десятком других лесных тварей. Каждый из них тянулся к ней, к ее радости… и горести.
Попрощавшись с Верой, Скай отослала ее прочь и выбрала другую олениху в сопровождающие к пещере, вместе с более мелкими существами. Как бы она не боялась гнева, который, как она знала, будет гореть в темных глазах дикого, который лишь недавно смотрел на нее с такой нежностью, ей нужно к нему вернуться.
И молиться, что ей удастся сохранить ему жизнь.
Пэнтер ловил аромат — утонченный запах фиалок — ведьмы, за секунды до того, как она появилась в проеме. Изысканная красавица, показавшая дорогу в рай, а затем пленившая его сетями колдовства. Но при виде ведьмы, Пэна вновь обуяла страсть.
Несмотря на ненависть, от которой закипала кровь, Пэн упивался видом. Под бесформенным синим платьем, угадывалась стройная фигура с нежными изгибами. А короткие волосы подчеркивали длинную, изящную шею и милые, но такие не свойственные ведьме, черты лица. Маг или нет, но от нее у него перехватывало дыхание.
Она настороженно наблюдала за ним, поглаживая кролика, которого держала на руках. Рядом с ней стояла олениха, а у ног взволновано прыгали несколько белок.
Он думал, что она человек.
Закрыв глаза, Пэн вознес молитву, чтобы эта грубая ошибка не оказалась последней в жизни. Но, заслышав тихий шелест от ее движения, открыл глаза, наблюдая, как она направляется к клеткам в углу. В нее она усадила кролика и белок, а олениху привязала веревкой. Пэн ощутил сочувствие к зверям, которых она захватила так же, как и его
Казалось, она нравилась животным. Без сомнения, это ее домашние любимцы. Пэн зарычал, он никогда не станет одним из них.
Ненависть внутри была такой чистой и неприкрытой, что если бы Пэн мог убивать взглядом, ведьма уже была бы мертва. Богиня, он не мог припомнить, когда позволил себе думать не головой, а головкой. Веками ни одна женщина не могла пошатнуть его строгий контроль. Лишь он должен был включить тысячи сирен, предупреждающих о том, что эта женщина вовсе не та, кем кажется
— Ведьма, — прорычал он. — Чего ты от меня хочешь?
Она поднялась с грацией танцовщицы и повернулась к нему. В ведьме видна была хрупкость, взывающая к защитным инстинктам Пэна
Но он знал, что это обман, как и все остальное в ней. Если он сможет освободиться из этих оков, вырежет ей сердце, как и Анкрите.
— Не важно чего хочу я. — Даже ее нежный голос с нотками сожаления, в которые Пэн не верил, были музыкой для его чувств. — Мне жаль, что пришлось привести тебя сюда.
— Тогда отпусти меня.
— Не могу. — Она подошла к нему и встала у подножия каменной платформы, к которой Пэн был прикован. К его ужасу, она окинула его взглядом, от которого тело начало возбуждаться, словно она руками его ласкала
До его обоняния долетел слабый аромат возбуждения ведьмы, сильнее распаляя гнев. Сколько раз Анкрита заставляла его возбуждаться, а затем удовлетворяла себя им, прежде чем начать пытки, чтобы отделить душу Пэнтера от духа зверя?
Упершись руками в плиту, доходившую ей до пояса, ведьма подтянула себя на нее и встала на колени перед Пэном.
Он начал перекидываться, входя в состояние между человеком и животным, когда его клыки и когти прорезаются, а глаза из темных превращаются в зеленые.
— Тронешь меня, и ты труп.
Ведьма сцепила руки в замок с такой силой, что костяшки побелели, и положила их на колени, подняв на Пэна взгляд голубых глаз, в которых такими реальными казались сочувствие и сожаление.
— Я была на твоем месте, и не пожелала бы такой участи и врагу. — Она подалась вперед, и продолжила сильным со стальными нотками, но тихим голосом. — Знаю, ты мне не веришь, но не ты мой враг.
— А ты мой, — отрезал Пэн
Она вздохнула:
— Знаю. — Сев на корточки, она чуть расслабила руки. — Мне жаль. Я должна прикоснуться к тебе, но не стану трогать там. — Она посмотрела на его пах. — Нет, пока ты сам не захочешь.
— Сначала я тебя убью.
Кивнув, она положила прохладные ладони на его бедра. От этого простого прикосновения по коже пробежали импульсы чувственности, а тяжелый разряд электричества прострелил по венам