Ларкинс понимал, как устроена жизнь в домах, подобных этому; знал, когда и чем занимаются слуги. Когда-то давным-давно он и сам принадлежал к этому суетливому племени. Работа на Черную Кобру принесла богатство — такое, о котором трудно было даже мечтать. При желании он и сам мог бы держать десяток слуг. Но отягощать жизнь армией рабов не хотелось. Ничто не приносило столь искреннего удовольствия, как участие в терроре. Да, больше всего служба у Феррара радовала возможностью кровавых нападений. Терроризировать слабых и ни в чем не повинных — что может быть приятнее? Но сейчас…
Провал вооруженного нападения жег душу каленым железом и придавал этой истории с мальчишкой и злосчастным письмом особый смысл. Он никогда еще не подводил хозяина, но отлично знал, как тот вознаграждает за неудачи, и не желал испытывать внимание подобного сорта.
Ларкинс кивнул:
— Хорошо. — Посмотрел на мрачное, низко нависшее небо. — Снегопад будет продолжаться долго, и прийти сюда я больше не смогу. Сделаем так: ты разыщешь нужную вещь и сразу побежишь к большой церкви. — Он показал на северо-восток. — Там высокая колокольня, ее видно отовсюду. Завтра, когда будет светло, посмотришь в ту сторону и сразу поймешь, о чем я говорю. Раздобудь футляр с письмом и принеси туда. Зайди внутрь, дверь всегда открыта. Я буду следить и встречу тебя.
Сверху вниз Ларкинс посмотрел на дрожащего мальчишку и вспомнил, какой невероятной ценностью обладает спрятанное в футляре письмо.
— Послушай внимательно, сынок. Ни в коем случае не пытайся сократить путь. Строго придерживайся дороги. Из поместья выведет та самая аллея, по которой ты сюда приехал; она свернет на тракт, и ты тоже сворачивай и иди дальше, по следам экипажей, хотя придется сделать солидный крюк. Вся эта долина, — Ларкинс показал в сторону церкви, — покрыта топями и болотами. С виду земля кажется надежной, но стоит неудачно ступить, как тут же проглотит целиком. Понял?
Глаза Сангая стали еще больше и совсем округлились от ужаса. Он с готовностью закивал:
— Да-да, конечно. Хватаю футляр и бегу к большой церкви по дорогам. В церкви встречаю вас.
— Все верно. — Ларкинс зловеще прищурился. — А еще не забываешь, что случится с твоей матерью, если ослушаешься. Так ведь?
Глаза потемнели, губы задрожали, но Сангай пересилил слабость и решительно покачал головой:
— Нет, сахиб, этого я никогда не забуду. Найду письмо и сразу принесу.
— Ну и славно. А теперь возвращайся, пока твоего отсутствия не заметили.
— Да, сахиб.
Сангай повернулся и, не оглядываясь, натянув воротник до ушей, побрел в обход конюшни к дому.
Снова пошел снег, и пришлось пробираться сквозь белую пелену.
Поздним вечером все разошлись по своим комнатам. В приятной спальне, которую любезно выделили хозяева, Делия грела ладони возле небольшого, но приветливого камина и благодарила судьбу за удачное завершение трудного дня.
Наконец она выпрямилась и посмотрела сначала на кровать, а потом на горничную. Бесс достала ночную сорочку и повесила на спинку стула.
— Спать пока не хочется. Думаю, сумею самостоятельно выбраться из этого платья. Иди отдыхать, сегодня тебе выпало много хлопот.
Бесс улыбнулась:
— Ну, если вы так считаете…
— Да-да. — Делия махнула в сторону двери. — Можешь ложиться спать.
Бесс кивнула, торопливо присела в реверансе и исчезла.
Делия медленно пошла по комнате, рассматривая картины на стенах, фарфоровые и бронзовые статуэтки на каминной полке. Дел явно злился. Несмотря на вежливые улыбки, не мог скрыть раздражения, нетерпения и гнева.
Она чувствовала его настроение, остро ощущала в каждом взгляде и слове. Более того, понимала причину недовольства. И все же извиняться за то, что спасла ему жизнь, не собиралась.
Если бы она не появилась на ступеньке кареты… одна лишь мысль о том, что могло произойти, леденила сердце.
Легкий стук в дверь заставил Делию обернуться.
Дверь приоткрылась, и показалась голова Дела. Он окинул комнату быстрым цепким взглядом, проскользнул внутрь и повернул в замке ключ.
В первый момент Делия хотела возмутиться, однако сил лицемерить не нашлось. В глубине души она радовалась, что не придется спать в одиночестве.
Полковник прошел по комнате и остановился прямо перед ней. Сейчас он уже не считал нужным следить за выражением лица и сам чувствовал, что выглядит угрюмым. Удивляло, однако, что мисс Данканон ничуть не встревожилась и не испугалась, а с невозмутимым спокойствием смотрела ему в глаза.