Джек полез в карман за деньгами и обнаружил, что там пусто.
– Вот черт!
Мексиканка сложила толстые руки под своей внушительной грудью.
– Нет денег?
– Как видишь.
Она в ярости уставилась на него. Джек поднялся на нетвердые ноги. Несмотря на похмелье, ситуация казалась ему забавной.
– Ладно, – сказал он. – Я принесу тебе оленя.
В глазах женщины отразилось недоверие.
– No soy estupida, senor.[5]
– Я принесу тебе оленя, – повторил он. Она подозрительно прищурилась.
– Даю слово, – сказал Джек, глядя ей в глаза. Женщина улыбнулась:
– Моя верить. Дочка говорить, ты не такой плохой, как другие в салуне. Когда?
– Завтра.
Она удовлетворенно кивнула.
– Может, и цыпленка? Джек чуть не улыбнулся.
– Если получится. Как я сюда попал?
– Мы облить тебя водой и привести сюда. Ты все болтать про Кэндис Картер. Ты тот полукровка, из-за которого она бросить Кинкейда, да?
– Что?
– Весь город говорить об этом, сеньор. Она сбежать с Кинкейдом, а вернуться с вами. Вначале бросить вас ради Кинкейда, а теперь уйти к нему. – Мексиканка рассмеялась. – Никак не выберет.
– Что ты мелешь? – в замешательстве спросил Джек. – Как это она могла уйти к Кинкейду? Он мертв.
– О нет, сеньор. Кинкейд приехать несколько дней назад за своей женой.
Джек прислонился к шероховатой стене.
– Кинкейд жив? Он здесь?
– Да, здесь. Со своей женой. – Она ткнула большим пальцем назад.
– Они сейчас в городе?
– Ждут дилижанс.
Оцепеневший мозг Джека ожил, сердце гулко и часто забилось. Кэндис здесь, в Тусоне. С Кинкейдом. Неужели ему никогда не скрыться от нее? Ему нет дела, где она и куда направляется. Их больше ничто не связывает.
Проклятие! Куда они едут?
Через Тусон проходили два маршрута: на восток, куда дилижанс отправлялся в полдень, и на запад – в три часа дня. Опоздания на несколько часов были обычным делом, но случались перерывы и подольше.
Джек напомнил себе, что Кэндис сделала свой выбор.
Интересно, как прошло их воссоединение? Проливала ли она слезы радости, что муж живехонек? Как объяснила потерю невинности? Джек мстительно понадеялся, что Кинкейд заставил ее сполна заплатить за это.
– У тебя есть виски? – с трудом вымолвил он, взглянув на женщину, наблюдавшую за ним с нескрываемым любопытством.
Проглотив залпом спиртное, Джек снова захмелел. Это было несложно, учитывая количество выпитого накануне. Знать бы только, куда они направляются.
Черт, почему он не может перестать думать об этой бессердечной сучке?
Джек был круглым дураком, когда надеялся, что Кэндис останется с ним. Будь она проклята! Почему он не может забыть, как Кэндис выглядела, как сверкали ее глаза, когда она сердилась, как смягчались от улыбки и сияли от возбуждения? Как она лежала под ним, отвечая на его ласки с пылом, какого он не встречал у других женщин и никогда больше не встретит. В их слиянии было нечто большее, чем физическое соединение, они становились частью друг друга.
Только оказавшись на пыльной улице, Джек понял, что вышел из лачуги босиком, в одних штанах, безоружный.
Остановка дилижансов располагалась напротив.
Кэндис сидела на скамье, в дорожном костюме – юбке и жакете из голубой саржи и шляпке в тон, украшенной голубым пером. Одежда подчеркивала изящные линии ее фигуры, и это вызвало у Джека вспышку запретного желания. Волосы ее были убраны под шляпку, и только несколько белокурых прядей падали на лицо, покрытое золотистым загаром. Она была намного смуглее, чем в тот день, когда он нашел ее в пустыне. На короткое мгновение Джек унесся мыслями к их первой встрече.
Кэндис сидела очень прямо, в напряженной позе, непохожая на себя. Она была одна.
Натыкаясь на прохожих, Джек пошел через дорогу. Он был уже на полпути, когда она заметила его.
– Кого я вижу! – протянул он с издевательской ухмылкой, остановившись перед ней. – Миссис Кинкейд собственной персоной. Собрались в путь?
– Джек! – воскликнула она.
В глубине ее глаз, казавшихся темными озерами на бледном лице, притаилась печаль, поразившая его в самое сердце. С чего бы Кэндис печалиться? Наверняка показалось, да и какое ему дело? Не хватает еще расчувствоваться.
– А где же ваш супруг? – ядовито осведомился Джек, поднимая ее на ноги.
Вопреки его ожиданиям Кэндис не отшатнулась. Она напряженно вглядывалась в его глаза и лишь поморщилась, когда Джек усилил хватку.
– Что же вы не умоляете, чтобы я оставил вас в покое? – Он насмешливо усмехнулся. – А вдруг вас увидят со мной? Что с вами, миссис Кинкейд? Проглотили язычок?
Джек дернул ее к себе, однако Кэндис не издала ни звука протеста.
– Ну и как, миссис Кинкейд? Счастливы вы со своим белым мужем? – Кэндис молчала. В чем дело? Почему она терпит его выходки? – Или в темноте не различишь? – Джек отпустил ее руки и оттолкнул от себя.
Кэндис покачнулась, упершись в столбик навеса, затем выпрямилась, но ни на секунду не отвела от него взгляда.
– Джек, ты не понимаешь…
– О, я понимаю, Кэндис. Я прекрасно понимаю, что ты маленькое ничтожество, помешанное на предрассудках, – с отвращением бросил он, схватив ее за плечи.
Кэндис всхлипнула.
– Убери лапы от моей жены! – рявкнул Кинкейд, быстрым шагом приближаясь к ним.
Джек отступил, опасаясь, что Кэндис может пострадать в перестрелке. Потянувшись к поясу, он вдруг сообразил, что безоружен. У него не было даже ножа. К величайшему его сожалению, ибо ему отчаянно хотелось прикончить белого мужа Кэндис Картер.
– Не надо, Вирджил! – В панике Кэндис бросилась к Кинкейду и схватила его за руку. – Он пьян. Мы просто разговаривали.
– Это он? – взвился Кинкейд. – Это он?
– Нет! – солгала Кэндис, цепляясь за него. – Клянусь тебе, это не он!
– Отойди, Кэндис.
– Нет! – крикнула девушка. Уходи, – буркнул Джек, борясь с похмельем.
Он не испытывал страха, но сознавал, что попал в переделку. Преимущество было на стороне Кинкейда.
– Вирджил, прошу тебя, он пьян и безоружен, – умоляла Кэндис.
Джек смотрел на них, пытаясь прояснить мозги и сосредоточиться на происходящем.
Кэндис прижималась к Кинкейду грудью и что-то быстро говорила, устремив на него обольстительный взгляд. Джек напряг слух, но слишком отупел от виски, чтобы разобрать слова. Наконец Кинкейд немного успокоился. Бросив на Джека угрожающий взгляд, он обнял Кэндис за талию и повел прочь.
Она ни разу не оглянулась.
Глава 40
Путешествие казалось бесконечным. Весь первый день Кэндис молча просидела в набитом битком дилижансе, совершавшем еженедельные рейсы между Сан-Франциско и Типтоном, штат Миссури, с остановками в Эль-Пасо, Тусоне, форте Юма и Лос-Анджелесе. В зависимости от рельефа местности в день они покрывали пятнадцать, от силы двадцать миль. Дорога то вилась по поросшим кустарником и полынью каменистым долинам, обрамленным высившимися в отдалении зубчатыми хребтами, то круто поднималась вверх, петляя вдоль узких каньонов, проложенных горными потоками в толще скал. Здесь, в тени сосен и можжевельника, было прохладнее.
Временами, когда колеса увязали в песке или цеплялись за корни деревьев и выступы скал, пассажиры высаживались. Женщины шли пешком, а мужчины толкали карету. Кэндис радовалась возможности размять онемевшее от тряски тело. В карете было душно, в воздухе висел тяжелый запах немытых тел. Однако за весь долгий день никто не решился заснуть. Пассажиры находились на грани психоза от страха, который укладывался в одно короткое слово.
Апачи.
Кэндис было все равно. Она чувствовала себя раздавленной и опустошенной. И не только из-за учиненного Кинкейдом насилия. Сердце ее терзала боль, перед которой меркло все остальное. Мысли ее постоянно возвращались к Джеку. Неужели она любит его? Но это невозможно. И безнадежно. Их разделяют непреодолимые препятствия, не последнее из которых ее собственная семья. Отец и братья отвернутся от нее. Кэндис чуть не заплакала, вспомнив ненавидящий взгляд Джека и его презрительные слова. Он презирает ее и считает рабой предрассудков. И как это ни ужасно, Джек прав.