Он оставил племя после рейда, в котором в последний раз участвовал как воин. Тогда ему исполнился двадцать один год. Отряд из двенадцати апачей отправился на юг, чтобы добыть скот; это позволило бы племени продержаться до весны. Наткнувшись на трех бычков с клеймом Пита Китчена, они тут же забили их и начали разделывать туши. Подоспевшие работники Китчена застали их на месте преступления. Завязалась схватка. Тогда Джек и убил первого белого в своей жизни.
Они сошлись врукопашную, а когда все кончилось, Джека, залитого кровью противника, вывернуло наизнанку. Никто не видел его слабости, но это ничего не меняло.
Джек понял, что не может сражаться на стороне людей, которые его вырастили, убивая тех, чья кровь течет в его жилах. Ночью он сказал своей жене Дата, что уходит.
Тусон был первым городом, который встретился на его пути. Услышав, что его назвали полукровкой, Джек вытащил нож и бросился на мужчину – кстати сказать, белого – с намерением перерезать ему горло. Однако, находясь один на вражеской территории, он вовремя опомнился. Осторожность восторжествовала, и Джек отпустил обидчика.
Как-то раз Джека чуть ли не в лицо назвали дикарем. Оскорбивший его мужчина быстро раскаялся, почувствовав нож Джека у своего горла. Чуть позже одна из салунных девиц спросила, как его зовут.
Изогнув губы в иронической усмешке, он ответил: – Сэвидж.[3] Джек Сэвидж. Это имя прилипло к нему.
Переезжая с места на место, он постепенно отказывался от привычной одежды. Обзавелся шляпой, сменил кожаную рубаху на хлопковую, даже попытался носить обувь белых. Когда Джек был без индейских мокасин, к нему не проявляли враждебности.
Он начал с того, что нанялся в бригаду гуртовщиков. Новые товарищи встретили его неприязненно и настороженно. Не имея представления о перегоне скота, Джек решил научиться этому и, не щадя сил, работал за двоих. Как-то, в конце первой недели, он вернулся в лагерь, усталый и запыленный, и, расседлав коня, собрался есть в одиночестве. К нему подошел хозяин и протянул кружку кофе. Это стало поворотным моментом. Завоевав уважение хозяина, Джек со временем добился того же от его подчиненных. Друзей он не завел, но его стали считать своим.
Побывал он и в Техасе, поступив разведчиком в армию во время недолгой кампании против команчей. Военные часто использовали индейцев в борьбе против традиционных врагов их племен. Джек быстро прославился как опытный следопыт. Он служил под началом сержанта-ирландца по фамилии О'Мэлли. Вместе они скоротали немало вечеров в местном баре, что вкупе с заслугами Джека укрепило его репутацию в армии.
В целом жизнь Джека среди белых протекала довольно успешно. Однако уважению, которое он приобрел благодаря своим способностям, уму и отваге, всегда сопутствовали недоверие и даже страх. Похоже, кровь белого человека, которая текла в его жилах, ничего не меняла в глазах окружающих. Для них он оставался индейцем-полукровкой. Как и для этой девушки, Кэндис Картер.
Глава 6
Кэндис заморгала, щурясь от яркого солнца. И тотчас поняла, что она одна – индеец исчез. Девушка села, придерживая рукой одеяло; сердце ее гулко забилось от тревоги.
– Доброе утро.
Вскрикнув, Кэндис повернулась в сторону зарослей кактусов и зарделась, когда увидела, чем занят индеец. Он затягивал шнуровку штанов. Она поспешно отвела взгляд.
– Проголодалась?
В ярком свете дня он выглядел совершенно иначе. Оказалось, что волосы у него не черные, а темно-каштановые, мерцавшие на солнце теплыми бликами. Кэндис никогда не видела таких светлых, серебристо-серых глаз. Лицо его поражало правильностью черт, как и совершенный торс, покрытый рельефными мускулами, игравшими под влажной кожей. Мягкие кожаные штаны облегали мощные бедра.
– Ты что, давно мужчину не видела?
– Не понимаю, о чем это вы. Скажите лучше, где моя одежда?
Он кивнул направо. Кэндис увидела свои вещи, развешенные для просушки на кактусах, в том числе кружевные панталоны и сорочку. Покраснев, она решилась задать вопрос, не дававший ей покоя:
– Вы… вы…
Он посмотрел на нижнее белье девушки.
– Вы это сделали?
– Что именно?
– Вы… – Она запнулась. – Вы изнасиловали меня? Он метнулся к ней и, схватив за плечи, прорычал:
– Похоже, тебе не терпится, чтобы я это сделал. Кэндис растерянно заморгала.
– По-твоему, я изнасиловал тебя во сне? – Он встряхнул ее. – Тебя это возбуждает, да?
– Нет, – всхлипнула она.
Их лица находились так близко, что Кэндис ощущала его теплое дыхание и прикосновение колючего подбородка. Его тонко вырезанные губы оказались прямо перед ее глазами.
– Тебе не терпится узнать, каково это, когда полукровка берет тебя? – Зарывшись пальцами в ее волосы, он запрокинул ее голову назад. – Да?
– Нет! – выкрикнула Кэндис. Внезапно он отпустил ее и выпрямился.
– Когда же до тебя дойдет? – с отвращением бросил он. – Этот полукровка не намерен насиловать тебя, а тем более скальпировать и убивать.
Слова индейца ничуть не успокоили ее. Она не смела пошевелиться, а когда решилась поднять глаза, его не было рядом.
Если он не собирается ее трогать, какая же участь ей уготована? Может, он продает белых женщин в рабство индейцам? И даже если он сам не коснется ее, это могут сделать другие? Лучше умереть, чем быть изнасилованной десятком индейцев.
Фыркнула лошадь.
Кэндис стремительно обернулась и увидела вороного жеребца, щипавшего сухую траву. Его ноги были перехвачены сыромятным ремнем. Она не могла поверить в свою удачу.
Наспех одевшись, Кэндис натянула сапоги и бросилась к коню. Он вскинул голову, скаля зубы.
– Тише, тише, хороший мальчик, – проворковала она. Жеребец явно не доверял ей. Протянув руку, она осторожно погладила его по мощной шее. Он отпрянул, но слегка расслабился.
– Молодец, – прошептала девушка.
Схватив красную попону, она набросила ее на спину вороного, а затем, поднатужившись, взгромоздила сверху сорокафунтовое седло. Она тяжело дышала от напряжения, спешки и страха. Не переставая ворковать, Кэндис перебросила через шею коня поводья и, нагнувшись, распутала ремни, которыми его стреножил хозяин. Отбросив их в сторону, она тревожно огляделась. Хвала Господу, индейца нигде не было. Поставив ногу в стремя, девушка взлетела в седло.
– Зря ты это затеяла, – произнес голос у нее за спиной, и сильные ладони сомкнулись на ее талии.
Кэндис отчаянно вцепилась в луку седла, нащупывая ногой второе стремя, но в мгновение ока оказалась на земле.
– Так ты еще и лошадей крадешь?
– И не собиралась!
Он притянул ее к себе, так что их тела соприкоснулись.
– Ну да. Тебе просто захотелось проехаться верхом.
– Отпустите меня! – выкрикнула Кэндис.
– Что ты за женщина? Прошлой ночью чуть не огрела меня по голове камнем – и убила бы, дай тебе волю. Сегодня вздумала украсть моего коня и бросить меня погибать в пустыне. Ума не приложу, как меня угораздило спасти такую неблагодарную особу. – Джек обжег ее взглядом.
Кэндис вся дрожала от отчаяния и злости.
– А что еще мне делать? Ждать пока… пока вы…
– Я же сказал, что не причиню тебе вреда.
– Вы собираетесь отдать меня своим индейским дружкам, – выпалила она.
Его губы сжались.
– Понятно.
– Я скорее убью себя, чем позволю дотронуться до меня, – прошептала Кэндис, глядя в самые холодные глаза, какие ей приходилось видеть.
– Сомневаюсь, мисс Картер. Она опешила.
– Вот что, значит, тебя мучит. – Протянув руку, он потер ее подбородок костяшками пальцев.
Кэндис не шелохнулась.
– Если бы я не был апачи, то догадался бы. – Он обхватил ладонью ее подбородок. – Не все индейцы одинаковы. Такая простая мысль не приходила в твои лилейно-белые мозги? Апачи – не команчи. Мы чтим женщин и детей.