Джек вернулся! Наконец-то!
Головокружение прошло. Залившись румянцем, Кэндис с привычным восторгом взирала на него. Джек похудел и осунулся, но гордо держался в седле. Он был великолепен, и как бы Кэндис ни сердилась, она радовалась его приезду, хотя и не собиралась признаваться ему в этом.
Джек смотрел на серые мундиры, развевавшиеся, словно знамена, на ветру.
Он спешился и повернулся к распахнувшейся двери. На лице его застыло жесткое, почти гневное выражение.
Кэндис вызывающе выпрямилась. Постепенно – пока они смотрели друг на друга – взгляд его смягчился, в серых глазах засверкали серебристые искры, а затем вспыхнуло жаркое пламя. Судорожно сглотнув, Кэндис отступила на шаг. При одном взгляде на Джека она забыла обо всем. И зачем только она полюбила этого человека?
Джек подошел к ней:
– Кэндис.
Она отступила еще на шаг.
– Проклятие! Джек, если ты думаешь, что можно заявиться…
Он сжал плечи Кэндис и посмотрел так, что все слова мигом вылетели у нее из головы.
– О Боже, – выдохнул он и прильнул к ее губам. Сердце Кэндис неистово забилось. Она закрыла глаза, не сопротивляясь, но и не отвечая на его поцелуй. Джек поднял голову и, дождавшись, пока Кэндис откроет глаза, хрипло спросил:
– И это все, что я заслужил после долгой разлуки?
– Ты вообще ничего не заслужил.
– Я делаю все, что в моих силах.
Внезапно Кэндис ощутила всю боль Джека, и ей захотелось только одного – утешить и ободрить его.
– Джек, – вымолвила она.
Но он уже смотрел на болтавшиеся на ветру мундиры.
– Это то, что я думаю? Кэндис вырвалась из его рук.
– Да.
– Так вот зачем приходил к тебе капрал, – проговорил Джек, холодно глядя на нее.
– Да.
Лицо его исказилось. Кэндис, испуганно попятившись, наткнулась спиной на дверь. Он схватил ее за подбородок и крепко сжал.
– И что мне делать с такой непослушной женой?
– Я тебе не жена.
Даже если бы она ударила его, то не добилась бы большего эффекта. Он побелел. «Она получила развод», – пронеслось в его мозгу.
– Что?
Кэндис прикусила губу. Не так она собиралась сообщить ему об этом. И не в разгар ссоры.
– Что ты сказала?
– Будь ты проклят! – закричала она. – Мы не женаты и никогда не были в браке. Того проповедника арестовали несколько недель назад за убийство. Он преступник, Джек, переодевшийся проповедником.
Джек молча смотрел на нее.
Кэндис вбежала в дом, борясь со слезами. Услышав за спиной тяжелые шаги, она лихорадочно смахнула их рукой.
– Ты, должно быть, шутишь. – Джек не верил своим ушам.
– Нет! Это правда, спроси любого! Его губы сжались.
– Ты мояжена, Кэндис. И ребенок, которого ты носишь, – мой.
– Нет! Я больше не желаю быть твоей женой! – Кэндис разразилась рыданиями.
Джек отвернулся и долго смотрел в окно, потом перевел взгляд на ее содрогавшуюся от рыданий спину.
– Я не отпущу тебя.
– Как ты смеешь! – Кэндис резко повернулась к нему. – Как ты смеешь говорить, что не отпустишь меня, после того как бросил нас?
– Думаешь, мне легко было уехать, оставив тебя здесь одну?
– Однако ты сделал это.
– Я предлагал отвезти тебя на ранчо «Хай-Си», но ты отказалась.
– Мне нужен ты, а не они.
Они яростно сверлили друг друга взглядами.
– Ты опять вернешься к Кочису? – спросила Кэндис.
– Да.
– Отлично, – бросила она и, повернувшись к нему спиной, снова заплакала.
Джек подошел к ней и взял за плечи. Кэндис попыталась стряхнуть его руки.
– Но на сей раз ты поедешь со мной, – сказал он. Кэндис замерла.
– Что?
– Я был дураком, – горько признался Джек. – Женщина должна быть там, где ее муж. Мне не следовало покидать тебя. Я думал, что так будет лучше, но я ошибался. Ты поедешь со мной.
– Чтобы жить в лагере апачей?
– Да.
– Я не поеду.
– Я же сказал, что не отпущу тебя.
– Апачи убивают моих соотечественников. И ты полагаешь, что я буду жить с ними только из-за твоего извращенного представления о чести и верности?
Джек молча подошел к плетеному сундучку и открыл его. Вывалив содержимое на постель, он начал перебирать вещи.
– Я не поеду, – повторила Кэндис, встревожившись. – Вначале ты сделал меня своей любовницей, а теперь хочешь превратить в индианку? Я не намерена рожать ребенка в лагере апачей!
Джек молча отобрал часть ее вещей, завернул их в одеяло и положил сверток у двери.
– В нашем распоряжении полдня, до того как стемнеет, – заметил он, не глядя на нее. – Лучше отправиться прямо сейчас.
Кэндис не двинулась с места.
– Я передумала, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты отвез меня в «Хай-Си».
Он не обратил внимания на ее слова.
– Пойдем, Кэндис.
– Я не поеду, Джек. Не надейся, что я приму в этом участие. Я не стану жить среди врагов.
Он двинулся к ней.
– Ты хочешь, чтобы я связал тебя?
Кэндис вытащила револьвер и направила ему в грудь.
– Да, – ответила она, сверкнув глазами. – Тебе придется похитить меня, чтобы заставить уехать с тобой.
Джек остановился, переводя взгляд с револьвера на ее решительное лицо.
– Неужели ты так ненавидишь меня, Кэндис, что способна выстрелить?
– Я не ненавижу тебя. – Лицо ее исказила боль.
– Я так и думал. – Джек снова двинулся к ней.
– Не вынуждай меня стрелять, – взмолилась Кэндис. – Я не могу рожать там ребенка.
– Если твое сердце настолько ожесточилось, что ты способна застрелить меня, – сказал он, остановившись перед ней, – стреляй – я не хочу жить.
Приглушенное рыдание вырвалось из ее груди, рука опустилась.
Джек забрал у нее револьвер и сунул его в карман фартука.
– Поехали, Кэндис, – нежно сказал он. – Отныне и навсегда ты будешь там, где должна была быть, – со мной.
Глава 67
Еще не добравшись до середины Мейн-стрит, они заметили толпу.
При виде вооруженных мужчин Кэндис с леденящей душу ясностью поняла, что им нужен Джек, а Джек преисполнился холодной решимости любой ценой спасти жену и еще не родившегося ребенка.
Он остановил жеребца.
– Что нам делать? – прошептала Кэндис.
Джек вытащил ружье из чехла и оглянулся. Путь назад преграждали возбужденные горожане. Мужчины размахивали револьверами, женщины потрясали камнями.
– Бросай ружье, краснокожий! – выкрикнул дюжий верзила. – Брось, кому сказано.
– Моя жена беременна, – спокойно сказал Джек. – Дайте ей уйти.
– Ага, беременна твоим индейским отродьем! – заорал кто-то.
– Сама виновата, раз спит с полукровкой! – добавил другой.
– Вздернуть обоих!
Толпа одобрительно заревела.
Кэндис стало страшно. Джек склонился к ней и прошептал:
– Когда я спрыгну и начну стрелять, скачи на запад, как будто за тобой сам черт гонится. Я найду тебя, если смогу.
– Нет, Джек. У тебя нет ни малейшего шанса. Но он уже спрыгнул с коня, закричав:
– Скачи, черт бы тебя побрал! – И шлепнул вороного по боку. Тот рванулся вперед.
Джек успел нырнуть за поилку для скота, когда кто-то завопил:
– Держи шлюху, пока не удрала!
Кэндис вцепилась в гриву вороного, который, взяв с места в карьер, понесся прямо на толпу, бросившуюся врассыпную из-под его копыт. Подобрав поводья, она попыталась остановить коня, как вдруг раздались выстрелы и крики. Жеребец закусил удила и помчался еще быстрее. Кэндис тщетно натягивала поводья. Оглянувшись, она увидела неясные фигуры стрелявших мужчин и женщин, разбегавшихся в поисках укрытия.
Наконец жеребец, раздраженно крутя головой, замедлил бег. Почувствовав, что конь повинуется ее руке, Кэндис свернула в первый же переулок и поскакала назад, на звуки выстрелов. Бросить Джека сейчас значило бы обречь его на верную гибель. Осадив вороного в квартале от Мейн-стрит, Кэндис прислушалась. Сердце ее бешено колотилось, дыхание с шумом вырывалось из груди, живот внезапно скрутила такая боль, что она застонала.