Один из его ударов пришелся по бедру Тая. Раздался глухой звук, и толпа заорала. На теле осталась ужасная кровоточащая рана. Но Тай снова съязвил, что вызвало яростный рев Духовидца, который снова взмахнул дубинкой. Тай ответил на удар встречным ударом, дубинки загремели, как два меча во время дуэли. И тут Тай засмеялся.
— Что он говорит? Зачем он это делает? — спросила Делия сахема, который, конечно, ей не ответил. Ей хотелось самой убить Тая. Зачем он дразнит Духовидца, если это только больше распаляет его и делает опаснее?
Бой был в самом разгаре. Уже множество ударов достигло цели. Дыхание противников стало тяжелым; на блестящие от жира мускулы падали отблески факелов.
Духовидцу повезло. Одним ударом он выбил у Тая щит, который плашмя опустился на чьи-то головы в толпе.
Духовидец торжествующе оскалился, но лицо его выразило удивление, когда Тай не отступил, а, напротив, с жутким боевым криком устремился на противника. Духовидец к этому времени уже успел метнуть в Тая свою дубинку, считая этот бросок последним и смертельным, и вот теперь она упала туда, где только что стоял Тай. Духовидец поднял щит, но Тай выбил его — не дубинкой, а ногой, и тут же сильно ударил индейца в солнечное сплетение.
Духовидец хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Отдышавшись, он ринулся вперед, чтобы поднять дубинку, но Тай отступил в сторону, а потом ударил его сзади под колени. Тот начал медленно оседать, но Тай не дал ему упасть. Схватив его за волосы, он оттянул его голову назад и уперся коленом ему в спину.
Прижав дубинку к его горлу, Тайлер все сильнее давил на нее — пока лицо индейца не посинело и глаза не вылезли из орбит. Толпа замерла. Все понимали: еще немного — и Тай просто сломает ему шею.
Тай тяжело дышал, его грудь заливал пот. Он посмотрел прямо в глаза Эссакамбита.
— Женщина моя.
Лицо сахема оставалось бесстрастным. Вдруг он быстро кивнул.
— Женщина твоя, — подтвердил он, — и жизнь Духовидца тоже.
— Я беру женщину. — Тай ослабил давление дубинки. — Его жизнь не имеет для меня никакой цены.Духовидец медленно повалился на деревянный помост. Ошеломленная толпа зашумела: швырнуть жизнь врага ему в лицо, словно он не заслуживал даже смерти.
Эссакамбит промолчал. Он повернулся и пошел прочь.
Тай бросил дубинку и спрыгнул с помоста. Бледная от волнения, Делия ждала, когда он подойдет к ней. Только увидев его вблизи, она поняла, как он измучен. Тело его было покрыто ранами и синяками. Делия не заметила, как Тай обменялся взглядами с отцом. Ей хотелось одного — обвить его шею руками и тесно прижаться к нему.
Он задержался возле нее. Но когда она посмотрела ему в глаза, то не увидела ничего, кроме пустоты.
— Тай?..
Он поднял было руку, чтобы прикоснуться к ее лицу; но опустил ее и последовал в темноту за Эссакамбитом.
***
Тай откинул полог и вошел. На пороге он чуть постоял, чтобы глаза привыкли к полумраку. Кроме Эссакамбита здесь никого не было. Вождь сидел на тростниковых матах перед очагом, накинув на плечи плащ, украшенный перьями орла, — знак высокого положения.
Тай медленно подошел к нему. Хотя он целый час отдыхал в вигваме, а потом плавал в прохладном озере, каждое место, до которого дотянулась дубинка Духовидца, невыносимо ныло и болело.
— Ты посылал за мной, отец.
Эссакамбит поднял голову.
— Я не твой отец.
Тай постарался скрыть, как ранили его эти слова. Но вместе с болью он почувствовал и гнев, и решил опереться на него.
— Ты отослал меня назад к йенги, и, как послушный сын, я повиновался. Но до того я десять лет называл тебя отцом. Прошлого нельзя изменить.
Сахем снова пожал плечами на французский лад. Несколько лет назад он был приглашен во Францию ко двору короля Луи. Он был посвящен в рыцари великим королем-Солнце и получил шпагу. Вместе со шпагой он привез кое-какие привычки, например, стал пожимать плечами.
— С прошлым покончено, — сказал он.
Тихо выругавшись, Тай запрокинул голову и посмотрел на закопченное отверстие в потолке.
— Сядь и покури со мной, — приказал Эссакамбит, — и перестань дуться как женщина из-за того, что старого не вернешь.
Тай густо покраснел, а потом засмеялся.
Старый лис ни разу за десять лет не поднял на него руку, но умел сечь словами, в чем Тай неоднократно убеждался на своем опыте.
Когда Тай сел, Эссакамбит приготовил трубку. Он закурил первым. Выпустив вверх первые кольца дыма, он посвятил их Маниту. Потом передал трубку Таю, и тот повторил ритуал, тоже передав ему трубку. Последующие кольца дыма были посвящены Земле, Солнцу, Воде и четырем сторонам света. Только выполнив весь ритуал, они могли начать говорить.
То, что они курили, называлось кинникинник. Эта смесь табака и трав имела свойство вызывать видения. Тай почувствовал эйфорию и необычную легкость в голове.
«Наверное, этого вполне достаточно, — подумал он, но снова взял трубку. — Кажется, я сейчас воспарю».
Они долго курили молча, потому что первым должен был заговорить великий сахем.
— Ты хорошо дрался сегодня, — наконец сказал он.
Тай вспыхнул от похвалы отца; такое редко удавалось услышать.
— Меня хорошо учили.
Эссакамбит мягко покачал головой.
— Этот удар сзади по колену — я не учил тебя ему.
— Университеты йенги — весьма опасные места, — сказал Тай, и старый воин снова улыбнулся.