— И ты будешь ждать, готовый наброситься, — обвинила Адель, её глаза сузились.
Доминик пожал плечами.
— Если он невиновен, нам незачем набрасываться.
Адель потёрла виски.
— Я пообещала себе, что больше не буду с ним встречаться. Это несправедливо по отношению к Джоэлу. О Боже, мне нужно будет рассказать ему все, не так ли?
— Это зависит от тебя, — сказала Мила. — Возможно, у тебя есть шанс убедить Винни утаить часть истории от Джоэла и остальных членов прайда.
Адель сглотнула, и движение выглядело болезненным.
— Он оставит меня. Джоэл. Он выберет тебя.
Ноздри Доминика раздулись.
— Это будет, чёрт возьми, не лучший вариант для него.
Мила положила руку Доминику на бедро.
— Я думаю, ты ошибаешься, Адель. Джоэл любит тебя. Я не говорю, что это не будет шоком, и может обидеть, что ты не была с ним откровенна во многих вещах. Но он поймёт, почему ты не сказала ему, что подозревала, что я его избранница. Скорее всего, он будет расстроен тем, что ты тайно общаешься со своей истинной парой. Поэтому не забудь напомнить ему, что, хотя ты и общалась с Дином, но отказалась оставить Джоэла — он твой выбор.
Доминик наклонился вперёд.
— Позвони Дину.
Адель облизнула губы.
— У меня нет его номера. Я…
— Он не собирается уходить от тебя, Адель. Точно так же, как Джоэла тянет к Миле, Дина тянет к тебе. Разница в том, что Джоэл не хочет Милу, но Дин чёртовски уверен, что хочет тебя. И поскольку маленький сюжет Дина не оправдал себя, как ты думаешь, сколько времени пройдёт, прежде чем он сам выведет Джоэла из уравнения?
Краска отхлынула от лица Адель.
— Дин бы так не поступил.
— Ты бы поставила на это жизнь Джоэла? — Доминик постучал по столу. — Позвони Дину.
— Я же говорил тебе, у меня нет его…
— Позвони ему.
Адель вытащила телефон из кармана и постучала по экрану большими пальцами.
— Я не верю, что он это сделал, — сказала она, поднося телефон к уху.
— Я надеюсь, ты права, — сказала Мила.
Через несколько мгновений брови Адель сошлись на переносице. Он не отвечает. Он всегда отвечает.
— Попробуй позвонить ему снова, — сказал Доминик.
Она что-то пробормотала себе под нос, но сделала, как он просил.
— Он все ещё не отвечает.
В этот момент у Милы зазвонил телефон. Она выхватила его из кармана.
— Это Винни.
Проведя большим пальцем по экрану, она ответила:
— Дин у тебя?
— Нет, у меня новости. — Винни тяжело вздохнул. — Розмари Пирсон пыталась повеситься в своей камере.
Рот Милы приоткрылся. Чёрт. Мысленно поколебавшись, она спросила:
— С ней все в порядке?
— Нет, — мрачно ответил Винни. — Она жива, но находится в коме. И врачи не ожидают, что она очнётся. Её мозг слишком долго оставался без кислорода.
Мила провела рукой по волосам, почувствовав мгновенный укол сочувствия к этой женщине.
— Адель знает, где Дин? — спросил Винни.
Мила встретилась взглядом с женщиной.
— Нет, и он не отвечает на её звонки.
— Скажи ей, что я ожидаю увидеть её в антикварном магазине через час. У нас с ней будет долгий разговор.
Линия оборвалась.
Убирая телефон в карман, Мила сказала:
— Винни хочет…
— Увидеться через час, — закончила Адель с выражением боли на лице. — Я слышала.
— Я тоже. — Доминик вздохнул, нежно сжимая шею своей пары. — Думаю, нам следовало ожидать, что Розмари попробует что-то подобное. Она никогда не умела смотреть правде в глаза. Не хочу показаться бесчувственным, но это подпитает тот медиа-цирк, о котором я упоминал ранее.
Мила тяжело вздохнула.
— Теперь её отец официально захочет, чтобы мы оба умерли и были похоронены.
— До этого никогда не дойдёт, — сказал Доминик низким и угрожающим голосом. — Я убью его, прежде чем позволю ему прикоснуться к тебе.
— Нет, если моя кошка доберётся до него первой.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Три недели. Это были три недели затишья, пока они ждали, когда прекратятся протесты за пределами территории стаи и утихнет внимание СМИ. Если бы Эммет Пирсон подпитывал это, делая заявления журналистам, драма могла бы затянуться. Но он был необычайно тих с тех пор, как его дочь попыталась покончить жизнь самоубийством.
Розмари все ещё была в коме, и Мила воображала, что её отец чувствовал себя частично виноватым в этом. Если судить по его прошлому поведению, Эммет в конечном итоге переложил бы вину на кого-то другого — возможно, на Доминика.