— Я предполагаю, что он остался в своей машине, надеясь, что его никто не заметит. И когда волна повернулась против экстремистов, он был слишком напуган, чтобы пошевелиться, опасаясь, что один из перевёртышей увидит его и надерёт ему задницу.
Доминик медленно кивнул. Вероятно, в какой-то момент он попытался бы уехать, если бы кошки не добрались до него прежде, чем у него появился шанс.
Глаза Пирсона сверкали от страха, но он все ещё умудрялся выглядеть надменным и возмущённым. Он посмотрел на Милу, рассматривая все полосы засохшей крови на её лице, шее и руках — было более чем очевидно, что не так давно она была покрыта ранами.
— Ты вообще человек?
Она улыбнулась, но это было неприятное зрелище.
— Нет, это не так. Однако я тебя одурачила, не так ли?
Доминик сделал агрессивный шаг по отношению к Эммету.
— Ты послал их сюда. Экстремистов. Ты сказал им напасть на клуб.
Опершись на локти, Пирсон немного отодвинулся.
— Это горячая точка для перевёртышей — экстремисты в конечном итоге нацелились бы на неё.
— И благодаря тебе они сделали это скорее раньше, чем позже. Но это было не из-за клуба, не так ли? — Доминик отрезал. — Это было из-за того, что ты хотел забрать у меня мою пару. Ты узнал, что она работает здесь, ты подозревал, что она вернётся и просто выжидали своего часа. Ты убедился, что экстремисты были готовы сделать свой ход, когда ты был готов к этому.
— Розмари — твоя пара, — выпалил Эммет. — Отрицай это сколько хочешь, но ты знаешь, что это правда. Она твоя, и ты бросил её. И теперь она в грёбаной коме. Ты действительно думал, что я позволю тебе жить счастливой жизнью с другой женщиной? Ты действительно думал, что я не сделаю все возможное, чтобы заставить тебя страдать так, как страдала Розмари? Я предупреждал твоего альфу, что из меня получится хороший враг.
— Ты ещё и производишь впечатление глупца. Тебе не следовало приходить сюда сегодня вечером. Если бы у тебя была хоть капля здравого смысла, ты бы оставил это экстремистам. Но ты просто обязан был быть здесь, не так ли?
Приходилось слушать крики боли и вопли скорби, приходилось смотреть, как падают тела. Больной ублюдок. Вскоре он должен был стать смертельно больным ублюдком. Доминик выпустил когти и двинулся на него.
Эммет подпрыгнул, его глаза расширились.
— Полиция…
— Не смогу спасти тебя от меня. Никто не сможет. — Было смешно, что он думал по-другому.
Эммет быстро отступил, все ещё опираясь на локти.
— Тебе никогда не сойдёт с рук…
— Сойдёт.
Кошка манул укусила Пирсона за ногу, заставив его вздрогнуть с резким криком и — что ещё лучше остановиться.
Тяжело сглотнув, Эммет уставился на Доминика.
— Ты действительно убил бы безоружного человека?
— Да. — Наклонившись, Доминик вонзил когти в грудь Эммета, сомкнув их вокруг его сердца. — Ты пытался отнять у меня моё сердце, так что, думаю, будет только правильно, если я заберу у тебя твоё.
И Доминик вырвал его.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Прислонившись спиной к Доминику, когда они устроились в отдельно стоящей ванне, Мила вздохнула. Да, это было то, что ей было нужно. Должно быть, она не часто меняла позу во время сна, потому что проснулась окоченевшей от боли то тут, то там.
В ту минуту, когда они вернулись на территорию стаи прошлой ночью, они приняли душ, смыли всю кровь и рухнули в постель, измученные дракой и выбросом адреналина. Она проснулась на следующее утро как раз в тот момент, когда член Доминика скользнул в неё. Его толчки были медленными. Ленивыми. Нежными. Первые пять минут. Затем он овладел ею жёстко и быстро, входя глубоко и рыча ей в ухо.
Она не знала, что он написал Грейс, прося её принести завтрак в их комнату, пока Мила не услышала стук в дверь. После того, как они поели в постели, он приготовил им ванну. И вот они тут.
Мила закрыла глаза, наслаждаясь паром, согревающим её лицо, и его пальцами, лениво скользящими вверх и вниз по её покрытым пузырями рукам. Её кошку вполне устраивало просто лежать, обхватив себя хвостом, пока они прижимались к своему партнёру.
Он запечатлел долгий поцелуй на её виске.
— Ты мне нравишься такой.
— Какой? — она практически мурлыкала.
— Вся мягкая, тёплая и расслабленная.
Уткнувшись лицом в изгиб её шеи, Доминик вдыхал её аромат, наполняя свои чувства своей маленькой кошечкой. Издав удовлетворённое рычание, его волк коснулся её.
Он полагал, что ванна поможет ей избавиться от страха, который все ещё был свеж в её памяти — страха, что она потеряет его, что она снова останется совсем одна. Он понимал это. Чёрт возьми, он никогда не избавится от образа её, покрытой ранами. Раны, которые он не смог залечить, потому что истекал кровью на грёбаной земле.