– Знаю, – прервал его Макс. – Я в Мемфисе. Дентон со мной.
Эллис и Ула вытаращились друг на друга.
– Ферфакс с тобой? – повторил ошарашенный Эллис. – Я думал…
– Да, понимаю, что ты думал, – жестко сказал Макс. – Но он здесь, и негативы у меня.
Ула ерзала от возбуждения.
– Уничтожь копии, которые вам переслал Дентон, – распорядился Макс. – Вопрос решен.
– Сколько? – спросил Эллис.
Во всех случаях он оставался прежде всего финансистом.
– Об этом потом, когда я вернусь, – равнодушно отозвался Романов.
– Вы узнали, что за парень на фотографиях? – не выдержала Ула.
– Нет.
Ула удивленно посмотрела на Эллиса.
– Кому же вы передали бабки? – спросил тот.
– Фотографу.
– И он вам не сказал, кого снимал?
– Сказал, что, кроме него, там было два мужика. Один на снимках, другой стоял и смотрел.
– Копий не осталось?
– Мы больше ничего не нашли.
– Ты уверен, что у вас все негативы?
– Уверен, насколько это возможно.
Эллис помрачнел:
– И что теперь? Организуешь слежку за фотографом?
Макс не ответил. Вместо этого он спросил:
– Где Морис?
Эллис взглянул на Улу и мотнул головой в сторону динамика, предлагая ей ответить на вопрос.
Бросив на своего приятеля уничтожающий взгляд, Ула сообщила:
– Морис летит в Нью-Йорк. Поступило сообщение, что ФБР намерено допросить тебя по поводу обвинений, изложенных мисс Отравой. Это насчет приобретения акций “Праймэр”.
– И как скоро Морис будет в Нью-Йорке? – поинтересовался Макс.
– Часа через два, – ответил Эллис.
По тону босса он догадался, что сообщение насчет ФБР также не явилось для него сюрпризом.
– Хорошо, – просто ответил Макс. – Сейчас я позвоню детям. Ула, пожалуйста, свяжись с Галиной и скажи, что я увижу ее завтра вечером в Лос-Анджелесе, если только мне не придется лететь в Нью-Йорк.
– Макс, предупреждаю, она будет не слишком довольна, – сказала Ула, выругавшись про себя, – меньше всего ей хотелось передавать такие новости.
– Я ею тоже сейчас не очень доволен, – бросил Макс. – Но этого ей говорить не надо. Просто скажи, что меня задержали в Вашингтоне, я обедаю с президентом и поэтому не могу позвонить.
– Она не поверит.
– Это ее дело.
Ула поджала губы. Эллис хотел было что-то спросить, но Макс вновь заговорил:
– В пятницу прилетает Рамон. Эллис, я хотел бы, чтобы ты его встретил в аэропорту.
Глаза Замойского расширились. Выходит, Макс все же намерен организовать наблюдение за фотографом.
– А где Рамон остановится?
– В доме, – ответил Макс. – Ладно, теперь я поговорю с детьми. Если будет что-то новое, вы знаете, как со мной связаться.
На следующее утро, когда Макс летел в Нью-Йорк, а Галина вернулась в Лос-Анджелес, Дентон Ферфакс сидел у себя в кабинете в Джексоне и просматривал Свежий номер “Мемфис тайме”. На третьей странице, в нескольких дюймах от статьи о незаконных фондовых операциях Макса Романова, было краткое сообщение, гласившее, что мемфисский фотограф Карл Бродхерст найден у себя в студии мертвым. Кто-то прострелил ему голову. В заметке говорилось, что Бродхерсту было двадцать восемь лет, он прожил всю жизнь в Мемфисе и был хорошо известен среди местных гомосексуалистов. Улик в распоряжении следствия пока не имеется. Полиция допрашивает всех, кто был знаком с жертвой. Тем, кто видел что-нибудь особенное вблизи места трагедии девятого числа с пяти до семи утра, предлагалось позвонить по телефону, номер которого был опубликован здесь же.
Два дня спустя Рамон Коминский прилетел в Лос-Анджелес через Хьюстон. При нем был фальшивый паспорт и водительское удостоверение на чужое имя. В соответствии с распоряжением Романова Эллис встретил Рамона в аэропорту. Мужчины обменялись сердечным рукопожатием и направились на автостоянку.
– Надолго к нам? – спросил Эллис. Кривоватые зубы Рамона обнажились в улыбке.
– Это зависит от обстоятельств, – ответил он, как обычно, с сильным акцентом.
– Ты знаешь, что Макс арестован?
Рамон застыл как вкопанный и впился взглядом в Эллиса.
– За использование конфиденциальной информации при сделке, – пояснил Эллис.
Сразу повеселев, Рамон сказал:
– Это проблема Мориса. Моя задача – узнать, кто подкладывает свинью Максу и Галине.
А что потом? – вопрос вертелся на языке, но Эллис удержался. Не его это дело, и лучше ему ничего не знать.
Рамон Коминский остепенился, поселился в Пиренеях, в провинции Авлана, и вел теперь спокойную, мирную жизнь. Но совсем недавно он возглавлял группировку радикальных сепаратистов, отстаивавших право басков на независимость от Испании. Убийство стало второй натурой внука обнищавшего русского еврея и его горячо любимой жены-басконки. Из всей семьи в живых остался один Рамон. Терроризм так же органично вошел в его жизнь, как в жизнь Эллиса – индекс Доу-Джонса. Можно сказать, он всосал идею насилия с молоком матери. А для Макса Романова, единственного внука богатого русского еврея, Рамон был готов пойти на все, поскольку дед Романова столько сделал для спасения множества людей – в том числе и деда Рамона – от ужасов коммунизма.
Когда мужчины приехали в офис, Ула сообщила им, что слушание по делу выпущенного под залог Романова начнется через час.
Рамона Ула видела впервые и была потрясена зарядом энергии и угрозы, исходившим от этого человека. Роста он был примерно того же, что Эллис, но плотнее, и хотя красавцем его нельзя было назвать, держался он так властно, что, казалось, в его присутствии должны останавливаться часы. А голос…
– Извините, – едва выговорила Ула, – как вы сказали?
Зеленые глаза Рамона сияли.
– Я спросил, можно ли мне привести себя в порядок после самолета. А потом хотел бы ознакомиться со списком приглашенных.
– Конечно, возьмите.
Ула протянула Рамону список с таким жаром, будто сама была готова кинуться ему в объятия.
Эллис отвел Улу в сторону, а Рамон, усмехаясь про себя, проследовал за Лео в крыло для гостей. По пути он быстро проглядел список гостей, мысленно взяв на заметку незнакомые имена. Просматривая список вторично, обратил внимание на имя, которое показалось чем-то знакомым, но он не сразу вспомнил, кому оно принадлежит. А припомнив, удивленно моргнул. Когда Лео подвел Коминского к отведенной для него комнате, тот уже улыбался в открытую.
Как только дворецкий вышел, Рамон швырнул бумагу на кровать, разделся и подошел к открытой стеклянной двери, за которой открывался захватывающий вид на океанский простор. Итак, девочка из Марракеша будет на свадьбе?
Рамон рассмеялся вслух, подошел к кровати и растянулся, заложив руки за голову. Что ж, видимо, предстоят события еще более интересные, чем он ожидал, – конечно, при условии, что Макс избежит тюрьмы.
Глава 17
– Рианон! Рианон!
Улыбаясь и одновременно хмурясь, Рианон окинула взглядом зал прилета, стараясь определить, откуда раздается голос.
– Сюда! – кричала ей Галина.
Наконец Рианон увидела ее. Галина стояла на цыпочках, размахивая рукой. Рианон со смехом протолкнула тележку с багажом мимо медленно двигавшихся пассажиров и, оказавшись рядом с Галиной, выпустила ручку. Последовали бурные объятия.
– Глазам своим не верю! – вопила Галина, совершенно не обращая внимания на то, что несколько голов повернулись в ее сторону. – Выглядишь блестяще. – Она отстранила Рианон от себя и вгляделась в ее лицо. – Боже, до чего ты хороша! – Галина снова стиснула Рианон. – Я страшно по тебе скучала. Не могу поверить, что ты здесь.
– И я по тебе соскучилась, – отозвалась Рианон, с удивлением осознав, что это правда. – А ты всегда была красавицей, а теперь просто ослепительна!
В живых голубых глазах Галины вспыхнул смех. Она ловко подхватила тележку с багажом Рианон и покатила к выходу из зала. В коридоре, ведущем из терминала на улицу, она опустила со лба солнечные очки и потребовала: